Росс Уэлфорд - Собака, которая спасла мир [litres]

– Эм, – говорю я. – Ага. Было непросто, но да. – Я думаю об этом, представляя момент, когда мы только собирались воплощать этот план. – Если бы я не вспомнила мамину песню, то у меня, наверное, не хватило бы духу.

Она глядит на меня непонимающе:

– Что?

– Мамину песню, – повторяю я. – Есть за кем приглядывать, есть кому быть другом… Я подумала о ней, и это… придало мне смелости, наверное. Чтобы это сделать.

Она печально кивает.

– А я вот об этом не подумала и ничего этого не сделала . У меня был шанс всё изменить, рискнуть, исправить, но мне стало страшно, и я облажалась, и… ну, сама видишь. – Она поднимает взгляд на колючую проволоку, и я замечаю, что Другая Я с усилием сглатывает. – Видишь, ты изменила свой мир. Я – нет, и вот результат. – Она машет рукой, имея в виду колючую проволоку, контрольно-пропускные пункты, всю ту жуть, которой обернулся мир.

– Ч-что произошло?

– А ты как думаешь? В точности то, чего мы боялись. Даже хуже. Собачий мор. ЭПП. Миллионы умерших. Молодые, старые, все собаки, а хуже всего… – Другая Я запинается, вглядываясь в небо. Её подбородок дрожит, когда она пытается выговорить слово, начинающееся на «Р».

– Рамзи? – спрашиваю я, и она кивает и опускает взгляд. – Как? То есть…

Другая Я глубоко вздыхает, не поднимая глаз.

– Потому что я струсила. Вместо того, чтобы рискнуть, вытащить доктора Преториус… я просто… слишком перепугалась. Поэтому эти солдаты здесь. Началось безумие. Восстания, люди грабили больницы, крали лекарства. Многие миллионы людей погибли. Это было ужасно, Джорджи. И всё это из-за того, что я трусиха. – По её щеке скатывается слеза, и Другая Я смахивает её.

– Осторожная, я бы сказала.

– Нет. Нет! Иногда нужно идти на риск. А я не пошла. Помнишь тот постер на стене у нас в спальне?

– Собачьи Мудрости?

– Если то, что тебе нужно, находится глубоко…

Мы договариваем хором:

– …продолжай копать, пока не найдёшь.

Другая Я просто говорит:

– Я слишком рано перестала копать.

Я обдумываю это. По ту сторону забора мимо проезжает военный грузовик.

– Почему ты сегодня здесь? – спрашиваю я. – В больнице?

– Я знала, каков наш план. Я подумала: если я его не выполнила, может, выполнишь ты . Весь последний год только об этом и думала. Это меня с ума сводило. И, если тебе вдруг интересно, для меня это так же странно, как для тебя. Для меня. И тебя. Ты меня поняла. – Она хихикает, и это выходит так похоже на меня, что я тоже смеюсь, а она смеётся от того, что смеюсь я, и через несколько секунд мы уже воем от хохота, а потом начинаем плакать, и я не знаю, о чём плачу.

– Мистер Мэш? – спрашиваю я, и Другая Я мотает головой, а я резко вдыхаю.

– Но мы взяли образец его крови, – говорит она. – Это было умно. Это нам поможет.

– Доктор Преториус?

– Она умерла в больнице. Очередной сердечный приступ. Все её вещи выбросили. Никто не знал, что это такое, да и, честно говоря, у всех были другие заботы. Джорджи? – Другая Я поворачивается ко мне, вытирая слёзы, но они только сильнее выступают. – Ты обязана это сделать. Обязана . Как бы странно всё ни было, ты должна это остановить. Я могу достать тебе лекарство. Ты сможешь унести его назад в… в… прошлое, видимо?

– Джорджи! Вот ты где!

Мы обе шокированно оборачиваемся. Джессика смотрит сначала на Другую Меня, а потом на меня. И тут случаются сразу две вещи одновременно. Сигнал на моём телефоне начинает пищать – динь-дон, динь-дон – предупреждая, что моё время в Куполе вот-вот подойдёт к концу.

А Джессика? Она смотрит на меня, потом на Другую Меня, потом снова на меня, любопытно прищурив глаза.

– О Господи…

– …Боже мой! – Восклицание Джессики по-прежнему звенит у меня в ушах, когда всё чернеет, и я падаю на колени со знакомой жуткой головной болью, в точности как раньше. Я скребу пальцами по шлему, нащупывая застёжку.

В голове у меня, за глазами, как будто устроили шоу фейерверков: каждый укол боли сопровождается вспышками и цветными залпами, и я жадно глотаю воздух. Откуда-то, словно сквозь много миль, доносится голос.

Я поднимаю взгляд. Я снова в Куполе, в своём времени.

– Джорджи? Джорджи? – Это Рамзи, но в полной темноте павильона я его не вижу. Когда в голове проясняется, я понимаю, что нас с ним разделяют не многие мили, а всего пара метров.

– Где ты, Рамзи? Ты в норме?

– Ага. Голова раскалывается адски, но да. Я застрял. Пока пол активен, я не могу по нему ходить: ноги остаются на том же месте, когда двигаюсь.

– Я знаю. Так бывает. Но сейчас всё прекратилось, кажется.

Тьму внезапно пронзает фонарик телефона Рамзи. Его луч описывает широкий круг над нами и останавливается на моём лице, и я зажмуриваюсь. У меня такое чувство, будто я на допросе, особенно когда Рамзи говорит:

– Ты его достала?

Тогда всё произошедшее и обрушивается на меня со всей мощью, словно ливень стыда. Я мотаю головой, но не могу выговорить слово «нет». Свет бьёт мне в глаза, и я не вижу реакции Рамзи, но с его стороны очень мило, что он не говорит то, что сказала бы я, а именно: «Почему, блин, нет?»

Мы пересекаем круглый пол, светя фонариком, чтобы найти вход во флигель. Вместе мы распахиваем дверь и при виде представшей перед нами картины ахаем.

В противоположном конце комнаты, прислонившись к стене, лежит доктор Преториус. Рядом с ней сидит мистер Мэш и тычется носом ей в ладонь. Поначалу мне кажется, что она умерла, но потом её глаза приоткрываются. Она облизывает губы сухим языком и хрипит:

– Привет, ребятишки.

От этого усилия глаза у неё снова закрываются.

– Доктор Преториус! – восклицаю я, кидаясь к ней. – Вы в порядке?

– Ага. Шикарно, – отвечает она, не открывая глаз. – Просто, знаете, у меня был небольшой повторный инфаркт миокарда. Сердечный приступ то есть. – На эту фразу у неё ушло столько сил, что дышит она неглубоко и часто. – Вообще-то… он ещё… в процессе.

– Мы должны отправить вас в больницу, – говорит Рамзи и достаёт телефон, чтобы позвонить.

Она так рьяно возражает, что мы вздрагиваем.

– Нет! Нет, нет, нет. Дайте мне аспирин. Вон там… в ящичке.

Она жуёт белую таблетку и запивает водой из бутылки, стоящей на столе. Она с трудом моргает и наконец фокусирует взгляд на мне.

– Прости, что разорвала связь. Я просто отрубилась. Очнулась только благодаря твоей треклятой псине – он лизал мне лицо. Ох и воняет же от него. – Она ещё раз с усилием вдыхает. – Не знаю, сколько мне осталось, но мы должны всё закончить. Если я попаду в больницу, это затянется на дни, недели. А может, знаете… навсегда.

Я говорю:

– Но если вы не попадёте в больницу, вы умрёте!

Лицо доктора Преториус кривится от спазма боли, и она делает долгий вдох сквозь зубы. Она тяжело дышит, отвечая: