Ангел Каралийчев - Болгарские народные сказки. Том 2

— Эх, кабы вечером забраться в какой-нибудь погреб, полный бочек с вином!

— А почему бы и нет? — ответил старший брат. — Как только стемнеет, пойдем в самый большой винный погреб. Скажем, что мы виноторговцы. Покуда мы с братом будем зубы заговаривать хозяину, ты залезешь в какую-нибудь пустую бочку и останешься в ней. Настанет ночь, хозяин уйдет спать, а ты отопрешь нам дверь изнутри, мы и войдем. Всю ночь пить будем!

Сказано — сделано. Ночью, когда все уснули крепким сном, младший брат, спрятавшийся в бочке, отпер дверь погреба, и остальные двое забрались туда. Каждый взял себе по ведру. Пили, пили, покамест не напились. Когда вино ударило им в голову, младший брат сказал заплетающимся голосом:

— Давайте, братцы, споем!

И они заревели что есть мочи.

Хозяин погреба услышал шум, позвал на помощь соседей и схватил умников.

На другой день троих бездельников отвели со связанными руками куда следует.

Жил да был на свете один гончар — бедняк из бедняков. Мастерил он из глины горшки, миски и кувшины, обжигал их в своей гончарной печи и развозил по селам — менял свой товар на хлеб. У гончара была кляча, которую он впрягал в тележку, и сын Иванчо — умный и ловкий паренек. Когда Иванчо исполнилось восемнадцать лет, отец нагрузил тележку посудой и сказал:

— Ты, сынок, уже стал взрослым. Пора тебе сменить меня. Садись-ка на тележку и отправляйся горшками торговать. Покуда вернешься, я наделаю других. Не буду тебя учить, что и как делать, у тебя свой ум есть. Одно лишь скажу: из дому поезжай верхней дорогой, а домой возвращайся нижней. Посреди поля есть перепутье. Как подъедешь к нему, встань лицом к месяцу и подыми левую руку. Месяц тебе укажет правильную дорогу. А если свернешь направо — попадешь в логово к разбойникам. Ну, счастливого пути!

Сел Иванчо в тележку и поехал. Семь дней ехал, на восьмой утром приехал он в одно село, бедное-пребедное. Во всем селе только с десяток богачей и было: староста да его бородатые советники. Они по семь шкур драли с бедняков и жили припеваючи. Иванчо выпряг своего конька среди базарной площади и начал выкрикивать:

— Посуду продаю! По дешевке отдаю! За миску зерна — расписной кувшин.

Но никто к нему не шел, потому что крестьянские амбары давным-давно стояли порожние. Молодой гончар приуныл: «Переночую, — думает, — да и уберусь восвояси».

Вечером на площадь явился сельский глашатай и начал бить в барабан:

— Продается, — кричит, — столетняя навозная куча за околицей. Кто купит, не прогадает!

— Дай-ка куплю, — решил Иванчо и пошел к старосте.

— Что дашь за столетний навоз? — спросил его тот.

— Дам, — ответил Иванчо, — тележку со всей посудой.

— Маловато, — покачал головой бородатый староста, — надобно прибавить!

— Дам в придачу лошаденку! — согласился гончар.

Староста обернулся к своим десяти советникам:

— Что вы скажете, продать ему ненужный нам навоз?

— Продавай, — отвечают советники, — ты себе возьмешь тележку и лошадь — будешь со старостихой разъезжать, а мы посуду разделим.

Ударили по рукам. Купил Иванчо столетнюю навозную кучу и стал думать, что с нею делать, наконец, решил раздать навоз беднякам. Вынул последний грош и заплатил глашатаю, чтобы тот еще раз ударил в барабан и объявил крестьянам, что, мол, у кого есть захудалая земля, пусть свезет туда сколько угодно навоза даром. Пригнали бедняки телеги и стали навоз разбирать. Целых двадцать дней свозили его на поля. Наконец явился последний бедняк и начал остатки сгребать. Вдруг лопата ударилась о камень. Бедняк отгреб землю и увидел большую гладкую плиту.

— Стой! крикнул Иванчо. Дай погляжу, что под ней! — и нагнулся.

Поднял плиту и остолбенел: там был спрятан серебряный кувшин, доверху наполненный золотыми монетами.

Бедняки рты разинули. Староста и его бородатые советники начали было хитрить:

— Мы, — говорят, — продали тебе навозную кучу, а кувшин под плитой наш.

Тут за парня народ заступился:

— Кувшин принадлежит парню! Никто не имеет права отнять его! закричали бедняки.

Поспорили-поспорили и, наконец, пришли к согласию: серебряный кувшин селу останется, а золотые монеты — Иванчо. Купил себе Иванчо вороного коня на диво, с хвостом до самой земли, высыпал золото в новые переметные сумы, перекинул их через седло, вскочил на коня и пустился в обратный путь. Поехал нижней дорогой, как отец наказывал.

Но не успел он еще отъехать подальше, а староста уже созвал своих бородатых советников и крикнул:

— Надо отобрать золото у парня!

Тут советники дернули себя за приклеенные бороды, и те упали.

— Возьмите ятаганы! — снова крикнул староста.

Девять темных рук протянулись к стене, сорвали девять тяжелых ятаганов и опоясались ими.

— Садитесь на лихих коней, догоните парня, отрубите ему голову, и чтоб до первых петухов сумы были здесь!

Разбойники побежали в конюшню, запертую на три замка, вскочили на лихих коней и исчезли в ночной тьме.

А Иванчо в то время, покачиваясь в седле, беззаботно насвистывал. Путь лежал через ровное поле. Вдруг, словно из-под земли, вырос перед ним конь, на коне молодец в высокой, как у Иванчо, шапке, черные очи, как уголья, горят, в левой руке топор держит.

— Ты куда, побратим?

— Домой возвращаюсь, — отвечает Иванчо.

— Возьмешь меня в товарищи?

— С радостью, — согласился Иванчо, — мне товарищ вот как нужен!

Поехали они рядышком и разговорились по-дружески.

Подъехали к перепутью.

— Куда теперь? — остановил своего коня Иванчо, но тут же вспомнил, что отец ему наказывал, и, обернувшись лицом к месяцу, поднял левую руку. — Туда, — сказал он, — там верная дорога.

И повернул коня налево, но спутник его свернул направо и крикнул повелительно:

— Поезжай за мной!

— Подожди, побратим, — промолвил Иванчо, — это дорога нехорошая. Она приведет нас в разбойничье логово.

— Раз я с тобой — не бойся никаких разбойников! — повернулся к нему товарищ и взмахнул топором.

Послушался его Иванчо и поехал вслед за ним.

Пересекли поле. Въехали в лес.

Всю ночь плутали. Уже стало светать, когда добрались до какого-то села. Едут по улицам — нигде ни души, и огоньки не светятся. Остановились у корчмы. Дверь открыта, а в корчме — никого. Сошли они с коней, зажгли свечку, уселись за стол и закусили тем, что с собой было. Нацедили из бочонка вина и выпили по кружке. Иванчо стало ко сну клонить. Товарищ ему и говорит: