Джоан Роулинг - Икабог [litres]

Майор Рош наклонился к столяру и перерезал верёвку на запястьях. Потом укрепил в стене горящий факел.

Слюньмор вышел из камеры. За ним последовали Рош и остальные солдаты. Железная дверь с грохотом захлопнулась, и в замке лязгнул ключ. Мистер Давтейл остался один перед верстаком с инструментами и спиленным деревом.

Возвратившись из школы с бандалором в руке и стопкой книг под мышкой, Дейзи радостно подбежала к мастерской. Ей не терпелось рассказать отцу, как прошёл день. Но столярка оказалась заперта. Удивившись, что отец так рано закончил работу, девочка побежала к дому и, распахнув дверь, замерла на пороге, не веря своим глазам.

Дом был совершенно пуст. Ни мебели, ни вещей, одни голые стены. Исчезли лампы, с пола ковёр и даже кухонная плита.

Она хотела закричать, позвать отца, но в этот миг ей на голову накинули мешок и зажали рот. Бандалор выпал из руки, книги посыпались на пол. Девочка яростно отбивалась, но её подняли в воздух, вынесли из дома и бросили в фургон. Она глубоко вдохнула, намереваясь завизжать, но грубый голос сказал:

– Только пикни – и мы убьём твоего отца!

И она выдохнула и промолчала.

Фургон вздрогнул и покатил по дороге. Позвякивала упряжь, цокали по мостовой подковы. После поворота Дейзи догадалась, что повозка выехала из Внутреннего Города. Она слышала гомон торговцев на рынке, ржание лошадей. Фургон громыхал по улицам Тортвилля. Хоть Дейзи и была перепугана до полусмерти, она старалась запомнить все повороты, все окружающие запахи и звуки, чтобы не терять ориентации и понять, куда её везут.

Но вот колёса перестали стучать по булыжной мостовой, и повозка мягко покатила по просёлочной дороге. Скоро сладкие ароматы Тортвилля исчезли и запахло свежей луговой зеленью. Девочка поняла, что они едут по сельской местности.

Дейзи похитил один из гвардейцев особой Бригады Защиты от Икабога, сержант по имени Продд. Это был грубый, мрачный громила, которому Слюньмор приказал «убрать» дочку Давтейла. Слюньмор не сказал «убить», но Продд понимал, что именно это и подразумевалось. Слюньмор выбрал Продда, потому что тот был зол как чёрт и, не задумываясь, пускал в ход кулаки.

Дорога шла полями и лесами. Шумела листва, пели птицы. Казалось, Продду ничего не мешало задушить жертву и закопать в ближайшем овраге, но он вдруг почувствовал, что не сможет убить девочку. И всё дело в том, что у него была маленькая племянница, приблизительно одних лет с Дейзи, в которой страшный громила души не чаял. Едва он представлял, как душит Дейзи, перед ним сразу возникало испуганное лицо любимой племянницы, её широко распахнутые глаза молили о пощаде. Нет, Продд не мог заставить себя свернуть в лес…

В конце концов, решив не убивать девочку, он стал думать, куда в таком случае её деть.

Сквозь мешок Дейзи уловила, что запахло жареной колбасой и сырами. Фургон приближался к Бифтауну и Сырбургу. Однажды отец возил её попробовать тамошних колбас и сыров, и теперь девочка ждала, в какой из двух городов повернёт повозка. Чтобы пешком вернуться отсюда в Тортвилль, понадобилось бы не больше двух дней. Дейзи не понимала, что случилось, куда исчез отец и все вещи из дома.

Между тем копыта так и не застучали по гулкому мосту через реку Флуму, разделявшую Бифтаун и Сырбург. Сержант Продд решил не заезжать ни в один из них. Он всё ещё не мог решить, что делать с девочкой. Мало-помалу вкусные ароматы колбас и сыров исчезли, воздух посвежел. Солнце клонилось к закату.

Тут сержант Продд вспомнил про старую ведьму, которая жила на окраине Вин-о-Града, его родного города. Старуху звали Ма Хрюч. За один дукат в месяц «с головы» она брала на воспитание детей-сирот. До сих пор ни одному мальчику или девочке не удалось сбежать от Ма Хрюч. Уверенный, что уж оттуда девочка не удерёт и не вернётся в Тортвилль, сержант решил отвезти её к старухе, а Слюньмору доложить, что девчонка мертва.

Несмотря на страх и усталость, холод и твёрдый пол фургона, Дейзи укачало, и она задремала. Вдруг, словно её кто-то толкнул в бок, девочка проснулась. В воздухе висел странный, неприятный запах, похожий на винный перегар. Этот запах был ей знаком. Иногда отец мог позволить себе бутылку вин-о-градского вина. Но в самом Вин-о-Граде Дейзи бывать не приходилось.

Глядя сквозь прорехи в мешковине, она догадалась, что на улице уже светает. Колёса фургона снова застучали по булыжной мостовой. Потом фургон остановился.

Дейзи попыталась выбраться наружу, но крепкие, грубые руки снова подхватили её и куда-то понесли. Держа девочку под мышкой, словно мешок с картошкой, сержант Продд стал барабанить тяжёлым кулаком в дверь.

– Иду! Уже иду! – раздался писклявый, надтреснутый голос старухи.

Загремели многочисленные засовы и цепочки, и на пороге появилась, опираясь на толстую палку с серебряным набалдашником, Ма Хрюч, старая ведьма собственной персоной. Впрочем, Дейзи не могла её видеть, так как на голове у неё всё ещё был мешок.

– Ещё одна сирота тебе на воспитание, Ма Хрюч, – сказал сержант Продд, втаскивая отбивавшуюся девочку в прихожую. В доме остро пахло тушёной капустой и дешёвым вином.

Увидев у себя в доме девочку с мешком на голове, Ма Хрюч ничуть не удивилась. Не так уж редко ей на воспитание отдавали и детей «изменников родины». Прошлое ребёнка старуху не заботило. Достаточно, что власти платили «за голову» дукат в месяц. Чем больше детей набьётся к ней в берлогу, тем лучше: больше можно купить вина. А кроме вина, старуху ничего не интересовало.

Сержант Продд поморщился, но без лишних слов достал пять золотых, сунул старухе и вышел. Дверь захлопнулась…

Александра Меркина, 10 лет, г. Санкт-Петербург

В мгновение ока Ма Хрюч взмахнула своей тяжёлой клюкой с серебряным набалдашником и обрушила её на голову мальчишке. Но тот ловко увернулся…

Алиса Островская, 11 лет, г. Москва

Вот и теперь, протянув ладонь, она прокаркала:

– Гони пять дукатов на обустройство!

Это было её обычное требование. Сержант Продд поморщился, но без лишних слов достал пять золотых, сунул старухе и вышел.

Дверь захлопнулась, и снова загремели ключи в замках, засовы и цепочки. Сержанту пришлось отдать старой ведьме почти половину своего месячного жалованья, но он не жалел и с лёгким сердцем помчался обратно в столицу.