Джоан Роулинг - Икабог [litres]

Сколько прошло часов, Дейзи не знала. От голода у неё сильно кружилась голова. С каждым разом, когда она кричала в ответ: «Меня зовут Дейзи Давтейл!» – её голос становился тише и слабее. Наконец она увидела сквозь глазок, что на улице совсем темно. Теперь её мучила такая страшная жажда, что девочка подумала: ещё немного – и на чердаке у старой ведьмы будет одним скелетом больше, чтобы пугать других детей…

Поэтому, когда Ма Хрюч постучала ещё раз и спросила, как её зовут, Дейзи тихо ответила «Джейн».

– Твой отец жив? – спросила старуха.

– Нет.

– Умница, – сказала старуха и откинула люк. Верёвочная лестница упала вниз. – Спускайся, Джейн!

Когда Дейзи спустилась, Ма Хрюч ударила девочку по щеке.

– Вот тебе, гадкая, мерзкая девчонка! Будешь знать, как спорить! Теперь иди хлебать суп, да не забудь чисто помыть миску! А потом сразу марш в постель!

Дейзи послушно съела порцию тошнотворной зелёной бурды, помыла в жирной, мыльной раковине миску и поднялась в спальню девочек. Её встретили испуганные взгляды.

Здесь она нашла на полу свободный тюфяк и, не раздеваясь, забралась под одеяло. В комнате стоял ужасный холод.

Вдруг перед ней возникло лицо девочки-ровесницы с добрыми голубыми глазами и впалыми щеками.

– Ты держалась дольше, чем другие, – прошептала девочка. У неё был выговор, которого Дейзи никогда раньше не слышала. Она ещё не знала, что так говорят в Смурланде.

– Как тебя зовут? – прошептала в ответ Дейзи. – Скажи мне твоё настоящее имя!

Девочка удивлённо подняла брови и долго смотрела на Дейзи. Потом прошептала:

– Нам запрещено говорить.

– Обещаю, что никому не скажу.

Девочка молча смотрела на неё. Дейзи решила, что так и не получит ответа, но девочка тихо шепнула:

– Марта.

– Как хорошо, что я тебя встретила, Марта! – шепнула Дейзи. – А меня зовут Дейзи Давтейл, и мой папа жив.

Слюньмор уже успел распустить по Тортвиллю слух, что мистер Давтейл с дочкой прямо посреди ночи вдруг собрался и уехал, решив поселиться у родственников в Плуритании. Об этом учительница Дейзи рассказала в классе, а Канкерби – остальным королевским слугам.

Вернувшись из школы, Берти лёг на кровать и стал уныло смотреть в потолок, вспоминая то время, когда он был пухлым малышом, которого дети дразнили «жиробасом», а Дейзи защищала его от обидчиков. Вспомнились и давнишняя драка во дворе, и жалкое, несчастное выражение, которое появилось на лице девочки, когда он случайно выбил у неё из рук коробку с чудесными пирожными.

Потом Берти стал придумывать, как ему провести эти выходные. С одной стороны, теперь он был с Родериком в приятельских отношениях и тот больше его не задирал. А с другой, – если быть честным, Берти совсем не нравилось то, что делал Родерик: стрелять из рогатки по бродячим собакам, подкладывать девочкам в ранцы живых лягушек. Мальчик с грустью думал, как хорошо было играть с Дейзи и как после дня, проведённого с Родериком, у него болело лицо от подобострастной улыбки, которую ему приходилось изображать в компании Родерика. Как жалко, что он так и не успел помириться с Дейзи! Увы, теперь слишком поздно. Дейзи навсегда переехала в далёкую Плуританию…

Пока Берти лежал и смотрел в потолок, миссис Бимиш сидела на кухне и печально качала головой, проклиная свой длинный язык. Зачем только она проболталась подруге-посудомойке, что Давтейл не верит в существование Икабога! Конечно, она ужасно разозлилась на него, когда он предположил, что её муж не погиб в схватке с монстром, а сломал шею, упав с лошади. Только когда неосторожные слова сорвались с языка, миссис Бимиш поняла, что это выглядит как донос и обвинение в государственной измене. К сожалению, слово не воробей, вылетит – не поймаешь! Раскаявшись, миссис Бимиш стала умолять подругу-посудомойку никому не передавать её слов, и добрая Мейбл пообещала, что, конечно, никому ничего не расскажет.

Облегчённо вздохнув, миссис Бимиш подошла к духовке, чтобы вытащить противень с печеньем, и тут увидела в дальнем углу Канкерби. Все знали, что дворцовый слуга ябеда и доносчик. Он бесшумно появлялся то тут, то там, подглядывал в замочные скважины, подслушивал у дверей. У миссис Бимиш не хватило духа спросить, давно ли он зашёл в комнату, но теперь, сидя одна на кухне, она мучилась страшными сомнениями. Что, если слова Давтейла передали Слюньмору? Что, если его обвинили в государственной измене и вместо Плуритании бросили в каземат?

И чем больше миссис Бимиш думала об этом, тем тяжелее у неё становилось на сердце. В конце концов она не выдержала и крикнула Берти, что выйдет немного прогуляться.

Миссис Бимиш торопливо шла по улицам. На тротуарах играли дети. Она спешила к городским воротам, где около старого кладбища стоял домик Давтейлов. Окна были пусты, мастерская закрыта на замок. Когда миссис Бимиш поднялась на крыльцо и взялась за дверную ручку, чтобы постучать, дверь бесшумно открылась.

Вся мебель исчезла. Картины со стен тоже. Миссис Бимиш облегчённо вздохнула. Если Давтейла бросили в тюрьму, вряд ли ему позволили забрать с собой в камеру все вещи. Всё подтверждало, что Давтейлы внезапно собрались и уехали в Плуританию.

Возвращаясь домой, миссис Бимиш чувствовала себя гораздо лучше. На дороге несколько девочек прыгали через скакалку и громко распевали популярную считалочку, которая успела разлететься по всей стране:

Увидев миссис Бимиш, одна из девочек вскрикнула, бросила скакалку и смущённо опустила глаза. Другие оглянулись и, поняв, в чём дело, тоже покраснели. Потом одна из девочек захихикала, а другая залилась слезами.

– Ничего страшного, милые! – успокоила их миссис Бимиш. – Не обращайте на меня внимания!

Но дети молчали и не двигались с места. Тогда миссис Бимиш повернулась, чтобы пройти мимо, но вдруг остановилась и ещё раз взглянула на девочку со скакалкой.

– Откуда у тебя это платье? – спросила она.

Девочка посмотрела на своё платье, потом снова на миссис Бимиш:

– Папочка подарил, мадам… Когда вчера пришёл со службы. А братику подарил бандалор.

Миссис Бимиш повернулась и медленно побрела домой. Не может быть, что она ошиблась! Она прекрасно помнила, что последний раз, когда они виделись на дне рождения, на Дейзи было именно это весёлое платьице с искусно вышитыми на рукавах и воротничке маргаритками. Покойная мать девочки была золотошвейкой и любила наряжать дочку.