Тито Брас - Алладин и золотой дракон

– Ты стоишь на границе двух владений, – догадался Дианор, – на нейтральной полосе. Вот тебе наглядный пример Великого Равновесия: ни та, ни другая сторона не могут тебя коснуться, пока ты не определишься в выборе. Ты какую сторону предпочитаешь?

– Я предпочитаю быть в стороне от обеих сторон, – не слишком удачно пошутил Алладин. – Скажи лучше, что делать?

– Можно пойти направо, – принялся невозмутимо рассуждать Дианор, – можно налево, а можно продолжать двигаться прямо, да только впереди находится каменный утес, который придется обходить или по воде, или по берегу. Так что на выбор подходящего варианта остается совсем мало времени...

– А что говорит по этому поводу закон Великого Равновесия?

– Чаши Весов неподвижны, когда одинаково заполнены или когда одинаково опустошены, – речитативом ответил Золотой Дракон. – Одним словом, ты должен расправиться со своими противниками одновременно. Ты, случайно, не ощущаешь боевого задора? Если да, то доставай кинжал – и вперед, а я подожду тебя здесь, чтобы не упустить для летописи ни одной детали.

– А нет ли иного пути? – вяло поинтересовался Алладин, тревожно поглядывая то на ядовитые клыки справа, то на изогнутые когти слева.

– Любой другой путь слишком извилист, а потому не достоин такого героя, как ты, – Дианор огляделся по сторонам и вздохнул. – Впрочем, мой дядя часто говорил, что извилистые пути иногда бывают предпочтительней прямых... Так что двигайся зигзагом!

Дальнейшее передвижение превратилось в сущий кошмар. Алладин то выскакивал на берег, и тогда чешуйчатые твари с торжествующим ревом тянули к нему свои лапы, то прыгал в воду, и тогда шипящие пасти распахивались еще шире. Долго так продолжаться не могло, и скоро наступила развязка.

Обезумев от близости добычи, терзаемые жадностью, обе стороны, позабыв обо всем, с ревом набросились друг на друга. Алладин кинулся вперед и ловко взобрался на скалистый утес. С вершины было хорошо видно развернувшееся сражение.

С истошным визгом стая, как волна, накрыла выбравшегося на берег двухголового змея. Иногда в этой каше появлялся просвет, и Алладин видел яростно шипящие головы речного чудовища. Истекающий зеленой кровью монстр кусал ядовитыми клыками своих противников направо и налево. Затем стена чешуйчатых тел вновь сомкнулась, погребая под собой извивающегося змея. Во все стороны летели окровавленный песок и хлопья речной пены. Когти лесных хищников с необычайной ловкостью раздирали туловище двухголового чудовища. Но каждый взмах когтистой лапы обходился стае очень дорого: берег был усеян неподвижными телами чешуйчатых тварей.

Место сражения заволокло облаком пыли, а когда оно осело, все было кончено. Речной змей был еще жив – чуть заметно подрагивали кончики его ярко-красных плавников. Но это была агония. Из разорванных боков торчали обломки желтоватых ребер, часть внутренностей вывалилась наружу. Правая голова была неестественно вывернута. Но глаза на левой голове по-прежнему горели пламенем ненависти, однако жар этот все слабел, пока не превратился в крохотные, едва тлеющие угольки. Победителей в этой схватке не было. Весь берег был усеян чешуйчатыми телами лесных хищников. В живых никого не осталось. Алладин облегченно вздохнул и начал спускаться с утеса.

– Я же говорил, – трещал над его головой Золотой Дракон, – что это наглядный пример принципа Равновесия. Живы чудовища или умерли – ничего, по большому счету, не изменилось. Чаши Весов остались неподвижными.

– Так это по большому счету, – возразил Алладин. – А я – человек маленький, и счет у меня совсем другой. Так что, по-моему, ситуация изменилась коренным образом: я жив, по-прежнему светит солнце, и у нас есть возможность продолжить путь.

– Никакой масштабности мышления, – разочарованно произнес Золотой Дракон, – и с этим ничего не поделаешь. Не каждому суждено родиться Золотым Драконом. Но ты не огорчайся: и в жизни человека есть свои прелести. Например, общение с Золотым Драконом...

– Это уж точно, – улыбнулся Алладин. – Ни с чем не сравнимое удовольствие!

Дианор не уловил иронии в словах своего хозяина. Довольно заурчав, он примостился на плечах юноши и, опасливо оглянувшись, сказал:

– Двигай вперед, хозяин. Смеркается, и мне не хотелось бы провести ночь рядом с этим побоищем...

Алладин согласно кивнул и медленно пошел к лесу.

Ночью Алладин проснулся. Некоторое время он ворочался с боку на бок, но сон все не шел. Юноша знал, что если не пытаться заснуть, то заснешь быстрее, поэтому он открыл глаза.

Сквозь просветы среди ветвей были видны вода в реке и небо. Было очень тихо – над головой мягко шуршали листья, где-то неподалеку журчал ручеек. Вместо того, чтобы задремать, юноша окончательно проснулся.

Река вдруг начала светиться – это вышла луна. Лес как будто ожил. Было прохладно и свежо, вокруг пахло чем-то удивительно приятным. Поблизости послышалась тихая песня. Может, это пела какая-нибудь ночная птица, а может, сами деревья? Алладин поднялся с земли и прислушался.

Песня струилась между деревьями, подобно потокам лунного света, и мотив ее был так чудесен, что хотелось петь, кувыркаться или просто кричать от радости.

Алладин медленно двинулся вперед, туда, где деревья росли реже и повсюду были серебристые лужицы лунного света. Глаза его привыкли к ночному сумраку, и он пытался разглядеть, откуда исходит эта волшебная мелодия.

А она лилась отовсюду, и, подчиняясь ее ритму, лес преображался. Алладин посмотрел на серебристую ольху и замер. Дерево походило на юную девушку с длинными, до самой земли, шелковистыми волосами. Растущий рядом ясень оказался зрелым мужчиной с короткой бородой, сосна – величавой, полной достоинства женщиной, а невысокие елочки – смешливыми озорными девчонками.

– Деревья Поющего Леса, – произнес юноша, – прошу у вас совета и помощи. Откликнитесь!

Словно ветер пробежал по кронам деревьев, и шорох листьев стал похож на невнятные слова. Алладин пытался разобрать, что пытаются сказать ему деревья, но шум листвы стих, и лес опять выглядел, как обычно. Лишь на секунду юноше показалось, что девушка с распущенными волосами указала ему на тропу, ведущую в глубь леса. А потом волшебство кончилось. Исчезли девушка, мужчина с женщиной, перестал раздаваться детский смех – вокруг неподвижно замерли немые деревья.

Внезапно Алладин почувствовал смертельную усталость. Он вернулся к сладко похрапывающему Золотому Дракону, примостился рядом с ним и тут же заснул.

Утро было холодным и безрадостным. Между деревьями курился легкий туман, оседающий на травах и листьях капельками росы. Солнце еще не встало, и вокруг царили серые сумерки. После вчерашней гребли тело ужасно ломило, смертельно хотелось есть.