Ульф Нильсон - Ещё одно дельце

Это шёл на прогулку лесной детский сад со всеми лесными детёнышами. Жаби отдала честь воспитательнице-мыши, которая шагала впереди. На детях были цветастые жилеты, за плечами рюкзачки. Малыши шли длинной вереницей и болтали. Жаби случайно услышала их разговор.

Жабёнок: Я буду валяться в грязи, ага…

Кротёнок: Фрёкен, я потерял рюкзак.

Воспитательница: Он у меня!

Крольчонок: А потом мы построим домик!

Бельчонок: Мы будем играть в крестьян, которые выращивают орехи…

Крольчонок: Орехи, бе-е. Морковка — это я понимаю. А ещё мы будем выращивать пироги!

Какие болтливые дети! Жаби откинулась на спинку шезлонга и продолжила ждать. Она ждала и ждала. В конце концов ей пришлось вернуться на работу.

Она подумала: с какой стати кому-то скрестись в окно полиции среди ночи? А потом убегать.

И куда подевался Гордон?

Гордон сидел на речке с удочкой. Поплавок легонько подпрыгивал. Под водой несколько плотвичек пытались ухватить хлебный мякиш.

— Привет, рыбки, — сказал Гордон.

Он был в отпуске. В длительном отпуске. А может, и вовсе на пенсии. Хмм. Он проработал комиссаром полиции всю свою жизнь. И за последнее время очень устал и вымотался. Ему хотелось только есть кексы и спать. Правда, сейчас он чувствовал себя бодрее.

Эти несколько недель он много думал о своей жизни. Каждый день на службе, в красивой полицейской фуражке, с элегантной печатью, которой он «ка-данкал» всякий раз, когда принимал важные решения.

Ни на что другое у него никогда не было времени.

И вот сейчас он сидит тут с удочкой и думает о том, чем займётся в будущем.

Солнце понемногу садилось. Гордон вытащил поплавок. Никакой рыбы он, разумеется, не поймал. — Пока, плотвички, — сказал он. — Может, увидимся завтра.

Гордон пошёл домой, мурлыкая под нос песенку.

На тропинке ему повстречались два юных мышонка. Мальчики любезно с ним поздоровались, и Гордон по привычке отдал честь. Нет, нет и нет! Что это с ним? Ведь он больше не полицейский!

Комиссар Гордон больше не был комиссаром. Он был просто Гордоном.

До него донеслись обрывки мышиного разговора.

— Наша новая комиссарша очень умная и отважная, — говорил один мышонок. — Она лучше всех!

— А как ей идёт полицейская фуражка, — добавил его друг.

Гордон вошёл к себе в избушку. Он съел четыре кекса, но они показались ему совсем безвкусными. Потом полистал книжку с анекдотами. Не смешно. Он был подавлен.

— Я всю жизнь прослужил в полиции, — сказал он сам себе. — Я знаю всё о полицейской работе в лесу и на полях.

Слегка воспрянув духом, Гордон съел ещё два кекса. Теперь они были намного вкуснее!

— Быть полицейским трудно, потому что полицейский не думает о себе, — сказал он. — Полицейский думает в основном о других животных в своём полицейском округе! Полицейский никогда не злится, он всегда сочувствует другим. Самое главное, чтобы все в лесу были довольны и чтобы им ничего не грозило.

И Гордон съел ещё несколько нежных кексов.

Правда, юные мышата, которых он повстречал в лесу, его порядком разозлили.

— Лучше всех! И фуражка ей, видите ли, идёт! Хмфф!

Полицейский должен столько всего уметь! — продолжал думать Гордон. Он всегда на посту в своём маленьком полицейском отделении. Готовый принять всех, кому нужна помощь.

Например, бельчонка, у которого украли орехи. Полицейский всегда утешит и нальёт чашку чая! Выслушает и постарается вникнуть в сбивчивый рассказ бельчонка. Удержит в голове все пропавшие орехи.

А потом надо вести слежку и искать улики. Уфф! Гоняться за сороками и шпионить за ужами.

Лежать в постели и думать. Перебирать в уме подозреваемых и решать, кто из них преступник.

И наконец, сделать выговор тем, кто обижал других. И придумать подходящее, в меру строгое

и маленькое наказание. Подходящее, в меру строгое и маленькое!

А щеголять в полицейской фуражке любой дурак может! Ха!

Гордон взял листок бумаги и начал писать:

Мудрый полицейский никогда не злится и всегда думает в первую очередь о других.

Теперь надо только поставить печать и положить листок в ящик для важных бумаг.

Но вот досада, печати-то у него больше нет. И ящика для важных бумаг тоже. Так не пойдёт. Неужели его карьера окончена?

— Я хочу снова быть комиссаром! — громко крикнул он. — Мне нужно ещё одно дело, хоть какое-нибудь дельце!

Решено, сегодня вечером отправляюсь в лес, подумал он.

Шёл дождь, поэтому так же, как и прошлой ночью, Гордон надел чёрную зюйдвестку, плащ и хлюпающие резиновые сапоги…

В полицейском отделении снова наступила ночь. Жаби было страшно, ведь загадочный ночной посетитель мог вернуться в любой момент.

Надо быть смелой и мудрой, как Гордон, подумала Жаби. Впрочем, я и так смелая и мудрая!

Она выдвинула ящик для важных бумаг. «Никаких преступлений, никаких наказаний», — было написано на одном листке. Внизу стояла аккуратная печать. «Все имеют право играть с другими», — было выведено на другом. «Позволяется быть добрым и делать то, что не хорошо и не плохо, до тех пор, пока это делать не запрещается».

Хм, как это похоже на Гордона — выражаться просто и в то же время запутанно.

— А что, я тоже вполне могу что-нибудь написать!

Жаби попыталась представить, как будто она Гордон. Надула щёки. Опустила уголки рта и выпучила глаза. Посмотрелась в зеркало. Ха, чем не Гордон — только худенький.

Жаби надела ночную рубашку и запихнула под неё подушку. Ха-ха, вот теперь вылитый Гордон.