Ульф Нильсон - Ещё одно дельце

По дороге Жаби всё думала о загадочном ночном посетителе, который скрёбся в её окно. Или о двух посетителях — ведь, возможно, их было двое.

— Он, она или они ужасно чвакали и чмокали.

— Надо же! — хрюкнул Гордон.

— Это было невыносимо страшно, — сказала Жаби. — Может, он, она или они хотели меня напугать?

— Вот как? — сказал Гордон и покраснел.

— А может, он, она или они хотели мне что-то сообщить?

— Ты говори лучше «призрак», — предложил Гордон. — А то ведь неудобно: «он, она или они»… «Призрак», и всё тут!

— Ой, ужас, — сказала Жаби, которая очень не любила призраков. — Но если Призрак хотел меня напугать, то он-она-или-они не ушли бы просто так…

Гордон наградил её многозначительным взглядом.

— Призрак должен был сказать «бу», когда я выглянула на улицу, погреметь цепями или помахать простынёй…

— Вот как? — Гордон уже мечтал сменить тему и обсудить предстоящий завтрак.

— То есть Призрак не хотел никого пугать, — продолжала Жаби. — Он хотел шпионить!

Комиссары задумались. Гордон думал, как бы прекратить этот разговор. Он так сильно думал, что ему пришлось сесть под дерево и отдохнуть. Потом он лёг. Лучше всего ему думалось лёжа. Хм, хм, хмм, думал он. Но в голову ничего не шло.

— А может, Призрак хотел шпионить за тобой , — предположила Жаби. — Может, это старый злодей, которого ты поймал когда-то давным-давно и который теперь решил высказать тебе всё, что думает. Может, это старый лис, который злится, что ты выгнал его из леса…

Гордон покачал головой.

— А вдруг лис вернулся? — продолжала Жаби. — Вообще-то старая ворона говорила, что лис может вернуться. Хотя… Лисом не пахло. Пахло немножечко тобой.

Гордон сел.

— А разве я чем-то пахну?

Жаби напомнила ему, что она мастер различать запахи. Гордон пах застеленной кроватью, кексами и весёлой книжкой. Хотя, наверно, это просто старый запах Гордона ещё не до конца выветрился из отделения..

Пока они так сидели, на лугу происходило что-то странное. Вдалеке шагал детский сад. Первой шла воспитательница. За ней беспорядочной толпой тянулись дети. Весёлой песни слышно не было. Неужели что-то случилось?

— Знаешь, как я рад! — сказал Гордон.

Детсадовцы шарили в траве и в кустах. Воспитательница бегала взад-вперёд.

— Я так обрадовался, когда ты пришла и разбудила меня, — продолжал Гордон.

— Ты обрадовался, что я тебя разбудила?

Воспитательница помахала руками. Кто-то из детей заплакал. Воспитательница что-то крикнула,

хотя Гордон и Жаби не расслышали, что именно.

Гордон думал о том, что теперь снова служит в полиции. Он погладил свою фуражку.

Жаби тоже думала. Только о лисе. Она беспокоилась, что он вернулся и хочет съесть Гордона. Как ей защитить друга? Жаби думала долго-долго. И придумала!

Мучной пшик! Точно! Вечером она приготовит обыкновенный мучной пшик.

Воспитательница-мышь тем временем начала подпрыгивать на месте! Дети завыли. Воспитательница закричала во весь голос:

— Полиция, полиция! На помощь! Пропали два ребёнка. Совсем пропали!

Комиссары со всех ног кинулись к ней.

Пропали дети! Это самое страшное, что только может случиться. Самое жуткое. Всё остальное на самом деле ерунда.

Подумаешь, орехи потерялись. Надо просто вернуть их хозяину.

Подумаешь, кто-то дразнится. Пусть попросит прощения.

Кто-то загадочно скребётся в окно? Пустяки. Скажи Призраку пойти домой и лечь спать, вот и всё.

Но когда пропадают дети… Это так ужасно, что любой расплачется.

На глазах у комиссара Гордона выступили слёзы. Правда, он быстро достал носовой платок, оглушительно высморкался и утёр нос. Чувства в сторону, ведь он — профессионал, настоящий полицейский, который, несмотря ни на что, расследует новое дело.

Сердце комиссара Жаби бешено стучало. Она думала о двух плачущих малышах. Она представила себе лиса — вот он облизнулся… Нет, прочь эти мысли! Сперва надо всё хорошенько расследовать.

Воспитательница всхлипывала, дети пищали.

Комиссар Жаби поняла, что сперва надо успокоиться и всё обдумать. Нет никакого смысла выть, всхлипывать, плакать, оглушительно сморкаться или бешено стучать своим сердцем. В первую очередь надо всех успокоить.

Жаби села на камень и звонко запела свою новую песню. Слова рождались сами собой.

О, какой замечательный получился марш! Дети собрались вокруг Жаби и перестали всхлипывать. Гордон сунул носовой платок в карман. Воспитательница прокашлялась.

— А теперь расскажите спокойно и по порядку, что произошло, — попросила Жаби воспитательницу.

— Я буду записывать, — решил Гордон.

И воспитательница-мышь рассказала, что утром она вывела детский сад на прогулку. Всего двенадцать детей. Жабята, воронята, сорочата, бельчата, крольчата и один кротёнок…

Они собирались пойти на большой луг на другой стороне речки. Но трава была такая мокрая, что они повернули назад и вместо этого пошли на другой лужок, поменьше.

Когда они туда пришли, детей было десять. Они стали искать, кричать и выть.

— Двое детей пропали, — записал в своём блокноте Гордон.

— А кто именно пропал? — спросила Жаби.

— Бельчонок Эверт, — сказала воспитательница. — Маленький философ и мечтатель. И крольчонок по имени Карин. Непослушная выдумщица.

— Хмм, — сказал Гордон и подумал, что маленький философ легко мог заблудиться.

— Хмм, — сказала Жаби и подумала, что маленькая непослушная девочка запросто могла отправиться на поиски приключений.

На детях были цветастые жилеты, рюкзаки, и каждый нёс в руках палку.

— Они что-то оставили? — спросила Жаби.

— Нет, всё исчезло! Жилеты, рюкзаки, палки.

Как жаль, подумала Жаби. А ведь я могла бы найти детей по запаху…