Ульф Нильсон - Ещё одно дельце

— Имеется ли у вас какой-нибудь предмет, который пахнет Эвертом или Карин? — спросил Гордон.

Тишина.

— Есть у вас что-нибудь из их вещей? — пояснил свой вопрос Гордон. — У Жаби отличный нюх…

Вперёд вышел жабёнок и разжал лапку. В ней лежала шишка, завёрнутая в белую тряпочку. На тряпочке был нарисован большой рот.

— Что это? — спросил Гордон.

— Человечек, — сказал жабёнок. — Весёлый человечек. Это мне Эверт подарил. Он его сам сделал…

Ура, хоть что-то! Жаби протиснулась ближе. На маленькой потной ладошке лежал помятый человечек.

Жаби понюхала. Шишка пахла разлитым соком, цветными мелками, клеем, орехами, книжкой пылью, сухой веточкой и крошками от печенья…

Жаби опустилась на траву и попыталась взять след. Но в шишке смешалось слишком много запахов.

А в траве было так мокро, что все следы перепутались. Жаби обнюхала всё вокруг, но в конце концов ей пришлось сдаться.

Потом они ходили кругами и кричали Эверт и Карин .

Потом ещё раз поискали в кустах, на дереве, под кочками и в норах.

Комиссары решили немедленно отправиться в детский сад и там продолжить расследование.

Каждая минута была на счету. Дело нешуточное. Два маленьких ребёнка действительно пропали!

Двум взрослым кроликам, случайно проходившим мимо по лугу, пришлось остановиться и пропустить спешившую в детский сад толпу.

— Не волнуйтесь, — сказала воспитательница детям. — Теперь обо всём позаботится полиция.

— Вот лесной полицейский! — весело распевали дети. — Сильный большой полицейский.

Пришло время фруктового завтрака за большим столом. Воспитательница разделила и раздала детям банан — всем, кроме кротёнка, которому достался сухой жучок.

Два стульчика пустовало.

Гордон и Жаби молча ходили вокруг и искали улики. В раздевалке над крючками Эверта и Карин висели их фотографии.

На снимке Эверт смотрел куда-то за облака. На его полочке лежала стопка чистых трусиков. Да-да, случалось, он забывал вовремя сходить в уборную.

Карин на фото получилась немного расплывчатой — видно, не могла усидеть спокойно, когда её фотографировали. На её полочке стопкой лежали запасные носки. Да-да, случалось, она забывала, что, если наступишь в лужу, наверняка промочишь ноги.

Жаби обнюхала носки и трусики, но от них пахло только стиральным порошком. Гордон отковырял фотографии со стены. Снимки могли пригодиться в расследовании.

В игровой комнате каждому ребёнку предназначался свой ящичек. Ящик Эверта был битком набит шишками. Грустные шишки, злобные, весёлые. На некоторых были колпачки из втулок от туалетной бумаги. Была там одна недовольная шишка, которая потеряла свой колпачок. В ящике у Карин лежала куча скомканных рисунков. Но понять, что на них изображено, было невозможно.

— Что за оранжевые чёрточки и сосиски? — недоумевала Жаби. — Что за разноцветные точки?

Надо найти хоть какие-то улики! Выяснить, во что любили играть пропавшие дети. Быть может, тогда друзья-полицейские смогут догадаться, куда они подевались.

— Если только… — начала Жаби.

Дети перекусили и с шумом ворвались в игровую комнату.

От перенапряжения и тревог у воспитательницы разболелась голова, и она прилегла отдохнуть.

— Где книжка про крестьян? — спросили дети.

Гордон покачал головой. Книжка про крестьян? Никакой такой книжки он не видел.

— Книжка про крестья-ан! — бегая по комнате, кричали дети, словно надеясь, что книжка их услышит. — Книжка про крестья-ан!

— Если только не случилось кое-чего ужасного, — сказала Жаби.

— Шш! — сказал Гордон.

Друзья-полицейские решили говорить на тайном языке, чтобы не пугать детей понапрасну. Тайный полицейский язык назывался «Язык А». Тайнай азак назавалса «Азак А» . Говорить на нём немного трудно, но работает что надо.

— Асла талька ах кта-та на сажрал, — сказала Жаби.

— На сажрал? — переспросил Гордон.

— Сожрал, — прошептала Жаби. — Сажрал лас!

Полицейские смолкли. По их спинам пробежали ледяные мурашки. А что, если ворона права, подумал Гордон. Вдруг лис вернулся голодный, и…

— Нат, а дажа дамать аб атам на хача. Ажас какай!

— Чта?

— Даже думать об этом не хочу, — шепнула Жаби.

Дети перестали звать книжку. Они удивлённо смотрели на полицейских, которые вдруг начали так странно разговаривать.

— Прават, датка! — сказала Жаби, помахав им рукой. — То есть я хотела сказать, привет, детки!

Гордон задумался. А мог лис и вправду съесть малышей?

— Нат, — сказал он. — Ракзака, жалата а палка тажа прапала!

На этот раз Жаби не поняла ни единого слова. А, точно! Рюкзаки, жилеты и палки тоже пропали. Если лис сожрал детей, он бы выплюнул рюкзаки и уж точно выплюнул бы палки. Вряд ли он так проголодался, чтобы глотать всё без разбору.

— На, мажат, ан спратал ракзака! — сказал Гордон.

— Спратал ракзака? — сказала Жаби.

— Спрятал рюкзаки в кустах, — прошептал Гордон.

— Тагда ма далжна аскать харашанька. Искать!

— Сперва я хочу допросить детей! — сказал Гордон на обычном языке.

Хм, подумал он. Но ведь я не знаю, как допрашивают детей. Сам я был маленьким так давно…

Гордон сел на диван, где дети обычно читали книжки. Он прокашлялся и поправил фуражку с золотым значком.

— Внимание, дети! — провозгласил он своим зычным голосом. — Быстро идите сюда, я буду вас допрашивать!

Дети испуганно взглянули на него, но вместо того, чтобы подойти, забились в дальний угол, застенчиво потупясь.

— Кто-нибудь из вас знает, где пропавшие?

Дети попрятались друг у друга за спинами. Впереди оказался кротёнок Эллиот, он тихонько задрожал и покраснел. Жаби не поняла, почему Гордон так строго с ними разговаривает.

— Пропавшие хоть раз сообщали вам, что собираются уйти? — протрубил Гордон.

Кротёнок заполз под ноги остальным детям. Кучка детсадовцев вздрогнула, и впереди оказался ёжик. Он встопорщил все свои иголки, однако из-под них всё же донёсся слабый писк, означавший «нет».

— Можете рассказать о пропавших что-нибудь ещё?