Альберт Иванов - Опасные странствия Хомы и Суслика

- Ты лучше всех, - коротко ответил он. -

Мне сверху видно всё, ты так и знай!

Наверное, слышал где-то известную песню о лётчиках.

Вернулся Медведь к Хоме. Доволен.

- Все, как ты, говорят. А если и прибавляют, то будто мёдом по сердцу!

- По языку, - с улыбкой поправил Хома. -

По языку - вкуснее.

- Угу, - облизнулся Медведь. - До чего же у нас хорошие все!

- Вот видишь, все кругом лучше, чем мы думаем.

Но снова мнительность взяла в Медведе верх.

- А ты сам-то не в шутку всё это сказал? - мрачно спросил он Хому.

- Я? - возмутился Хома. - Но ведь и они говорят!

- Они, может, за тобой повторяют, - прищурился Медведь.

- Да сам рассуди: неужели я, махонький и слабый, для них указ? Кто я для них?

- И то верно, - вновь повеселел Медведь. - Кто ты для них? Козявка.

И наконец успокоился. Опять стал благодушным. И спокойным.

Ласково теперь на всех смотрит. Доверчиво. Знает, что о нём думают.

Хома лук себе сделал. Как у индейцев. Наверно, у сельских ребят подсмотрел.

Замечательный лук получился! Дуга из гибкой лозины. А тетива из рыболовной лески. У ручья обрывок нашёл. И приладил.

А вместо стрел он ежиные иглы взял. Выдернуть их у себя, на выбор, старина Ёж не дал. И без того выпадают. Подбирай.

Набрал Хома иголок, не поленился. Самых длинных! Сзади у них концы расщепил и пёрышки вставил. Для точного полёта.

Стрелял он метко и больно. Попробуй подступись! Особенно легко он большие мишени поражал. Лису, Волка. А в Коршуна влёт промазывал. И в его приятеля Кобчика - тоже.

Зато вздрагивали они жутко, когда мимо них стрелы свистели. Они бы и не так вздрогнули, если бы в них угодило!

А сами-то никогда не прочь на мелких зверьков нацелиться. Сами на здоровенные стрелы похожи. Сложит крылья Коршун, острый клюв наставит - и вниз летит. А сзади хвост пёрышком торчит. Чем не стрела!

Завёл себе Хома лук, и сразу шум поднялся. Среди хищников. И на земле, и в небе. Какое право имеет несчастный хомяк отстреливаться? А он оттого и несчастный, что проходу не дают. Ни днём ни ночью.

Врагам, значит, нападать можно, а ему и защищаться нельзя? Ещё чего! Не дождётесь!

Суслик, конечно, испугался, впервые увидев Хому с луком. Как когда-то с перочинным ножиком. Давнее дело.

- Не растравляй врагов своим луком, - сказал он. - Они тебе припомнят!

- Они мне всегда припоминают, и без него! - рассердился лучник Хома.

А старина Ёж, известно, одобрил Хому. Стрелы-то чьи!

- Так держать! Свой лук, - уточнил он. - Пусть со страхом тебя обходят и облетают.

- Наконец-то и на них управа нашлась! - горячо подхватил Заяц-толстун. - Надоело убегать. Травки пощипать некогда.

И стал всё время около Хомы держаться. Стрелы за ним носил - в колчане самодельном. И больше не робел, не трусил.

Наоборот, увидит Лису, кричит:

- Вон она! Пальни в неё, рыжую!

Приходилось его удерживать. Мы, мол, только защищаемся. Да и Лиса, жаль, не близко. Зря стрелу потеряем.

Сразу теперь Лиса удирала, если ветер встречный. Со стороны Хомы. Так жахнет из лука, что подпрыгнешь! Лишь попутный ветер выбирала. Стрела против ветра не полетит.

Постепенно и Суслик осмелел. И к удальцам пристроился. Друг в обиду не даст!

Спокойная жизнь наступила. Всюду свободно гуляли. Кормились, купались. Чуть что, Хома уже наготове!.. Затем и новенькое придумали. Выстрелит Хома в любого врага из лука. А Суслик засвистит громко. И тогда кажется, что стрела летит ещё страшнее. С двойным свистом: своим и Суслика!

С Хомой шутки плохи. Насквозь, конечно, не пробьёт, но…

Лиса надумала даже с крышкой от кастрюли выходить, словно со щитом. А Волк - с крышкой от мусорного бака. В деревне стянул. Коршун же летал с крышечкой от заварного чайника.

Но недолго это продолжалось.

Враги тоже не лыком шиты. Лиса и Волк начали камнями в Хому кидать. Дальним забросом! А Коршун, с недосягаемой высоты, камни бросал. Вернее, ронял прицельно. Бомбил!

Прямо война настоящая…

Дошло всё, наконец, до Медведя. Аж на дыбы встал! Дерево сухое пополам сломал, чтобы успокоиться. И на переговоры созвал противников.

Умный он, Медведь. И сам большой, и пожил много. Да и затворником побывал - в передвижном зверинце. Пока не сбежал.

- Вот что я скажу, - прогудел он, - лучше вам не стало, сами видите. Сначала стрелы, потом камни. А дальше?.. Навсегда запомни: не берись за оружие, другой возьмётся. Ясно?

- Я же оборонялся! - вскричал Хома.

- И мы! - заявили враги.

- Хватит! А не то и я дубину возьму, - пригрозил Медведь, - на вашу оборону!

И вновь вернулась прежняя жизнь. Без стрел и камней. И без возможной дубины.

Понятно, прав Медведь.

Но всё-таки… Как от врагов, злодеев, защищаться?!

Конечно, Ёж расстраивался, что он старый. Хотя и сам нередко подшучивал над этим. Пусть на словах, но старался держаться молодцом. А глаза - тусклые. Молодец - значит, молод. А он, увы, стар. Скучно ему и грустно…

Хома его постоянно подбадривал. И убеждал, что он, Ёж, всё такой же. Как в молодости.

- Я тебя тогда, понятно, не видел. Но, по-моему, ты ни капли не изменился, - горячо говорил Хома.

- Спасибо, - уныло отвечал старина Ёж. - Ты добрый.

- А вот скажи, что ты в юности делал? - спросил как-то Хома. С хитрецой.

- Гулял…

- И сейчас гуляешь. А ещё?

- Грибы собирал…

- И сейчас собираешь. И всё?

- Как - всё? - обиделся Ёж. - С друзьями веселился.

- То же самое. Ничего нового - старого!

- Правда? - невольно просиял Ёж.

- А то! - весело развёл лапами Хома.

Увидел затем Ёж своё отражение в ручье.

Пришёл к Хоме.

- Иголки у меня раньше были темнее. А теперь поседели.

- Действительно, - присмотрелся Хома. - В молодости были темнее.

- Да ты тогда… - сердито начал Ёж.

- И не видел тебя, и не мог видеть, - подхватил Хома. - Зато молодых ежей вижу. Иглы у них потемней - верно. А знаешь - почему?

- Почему?

- Молодые ежи - играют.

- Как - играют? - не понял старина Ёж.

- Играют, - повторил Хома. - И очень часто.

- И мне играть прикажешь? - усмехнулся Ёж.

- Прикажешь… - протянул Хома. - Тебе самому играть не хочется. Вот в чём дело! Потому ты себя и старым считаешь.

- Что же делать? - рассердился старина Ёж.

- Играть! - в восторге подпрыгнул Хома. - Больше и больше. Как можно больше!

Подумал Ёж. Поразмыслил. А что он теряет? Всё лучше, чем на свои старческие недуги жаловаться. Да и доктор Дятел всегда говорит: «Движение - жизнь!»