Китти Ричардс - Рататуй

– Кто готовил рататуй?! – прокричал он. – Я требую мне доложить!

Все крысы замерли и обернулись на него.

Живодэр ахнул. Через считаные секунды он обнаружил себя в кладовой связанным, с кляпом во рту и рядом с инспектором здравоохранения.

Тем временем в обеденном зале Эго уже почти разделался со своим блюдом. Он сделал то, что его мама говорила ему никогда не делать на людях: он вытянул свой длинный костлявый палец, обмакнул его в последнюю каплю соуса на тарелке, а затем поднёс его ко рту. Широко улыбаясь, Эго прошёлся по губам салфеткой и повернулся к Лингвини.

– Не припомню, когда я последний раз просил официанта передать мои комплименты шеф-повару, – сказал он. – А теперь я оказываюсь в удивительной ситуации, где мой официант и есть шеф.

– Спасибо, – ответил Лингвини. – Но сегодня вечером я просто ваш официант.

– Так кого мне тогда благодарить за блюдо? – немного смутившись, спросил Эго.

Лингвини посмотрел на него, не будучи уверенным, как ему ответить. Он попросил себя извинить, ушёл и вернулся уже с Колетт.

Эго начал выражать похвалу Колетт, но и она остановила его. Она тоже не была шеф-поваром. Теперь критик был заинтригован и уже по-настоящему требовал встречи с загадочным шеф-поваром. Колетт и Лингвини переглянулись и попросили его дождаться закрытия ресторана.

После того как все гости ушли, Колетт и Лингвини привели к Эго Реми, который выглядел слегка взволнованным. Эго рассмеялся, решив, что это такая шутка. Но Колетт и Лингвини поспешили заверить его в обратном. Они рассказали свою историю, Эго лишь изредка перебивал их случайно возникающими вопросами. И когда история была рассказана, Эго встал, поблагодарил их за ужин и вышел, не сказав больше ничего.

В ту ночь никто – ни крысы, ни люди – не мог сомкнуть глаз, так как все встревоженно ждали утренней рецензии. Реми всю ночь просидел на подоконнике квартиры Лингвини, глядя на Эйфелеву башню.

На следующий день появилась рецензия. Колетт, Лингвини, Реми и весь крысиный клан собрались на кухне, чтобы её прочесть. И вот что там было написано:

«Во многом работа критика очень проста. Мы рискуем очень малым, однако пользуемся нашим положением над теми, кто предлагает себя и свой собственный труд на наше суждение. Мы процветаем за счёт отрицательной критики, которую забавно и писать, и читать. Но горькая истина, с которой нам, критикам, приходится сталкиваться, состоит в том, что в грандиозной системе мира обыкновенный кусок мусора обладает порой большим значением, чем вся наша критика.

Но бывают и случаи, когда критик действительно рискует чем-то. Это случается, когда он открывает и защищает нечто новое. Прошлым вечером я попробовал нечто новое – исключительное блюдо из действительно необычного источника. Сказать, что и блюдо, и его создатель бросили вызов моей предвзятости, было бы грубейшим преуменьшением.

Они потрясли меня до самой глубины. В прошлом я не скрывал своего презрения к знаменитому девизу шефа Гюсто: «Готовить может каждый». Но только теперь я осознаю действительное значение его слов. Но каждый может стать великим художником, но великий художник может появиться где угодно. Трудно представить себе истоки более скромные, чем те, из которых произрос гений, готовящий сейчас в ресторане Гюсто, но он, по мнению вашего покорного слуги, не больше и не меньше чем лучший повар во Франции. Скоро я вернусь в «У Гюсто» и попрошу добавки».

Колетт и Лингвини обняли друг друга. Реми и крысиный клан шумно радовались.

Вчерашний вечер, когда они умудрились управиться с кухней, освоить и улучшить один из рецептов Гюсто, порадовать самого строгого критика во Франции, если не во всём мире, – это был волшебный вечер. На самом деле это был самый счастливый вечер в жизни Реми.

Конец? Ни за что! Вот что случилось потом.

В итоге им пришлось выпустить на волю Живодэра и инспектора, и эти двое, естественно, сдали их властям.

Министерство здравоохранения мигом закрыло «У Гюсто».

Реми, Лингвини и Колетт остались без работы. У крыс больше не было источника хорошей еды.

Конец? Подумайте ещё раз! Реми, Лингвини и Колетт открыли бистро. Лингвини обслуживал, Колетт и Реми готовили. Там нашлось место для всех: в небольшом уютном зале стояли столики для людей, а на чердаке – для крыс. Как называлось бистро? Ну конечно же, «Ля Рататуй»! Кафе стало одним из самых популярных мест в городе.

А что насчёт их самого преданного клиента? Это был высокий и тощий бывший ресторанный критик, а теперь скромный финансовый инвестор, сохранивший страстную любовь к рататую. По правде говоря, это был Антуан Эго, и каждый вечер он приходил к ним за тарелкой рататуя, а то и за двумя. Вскоре Антуан Эго перестал быть таким тощим!

Гюсто был прав. Каждый, вне зависимости от воспитания, образования, типа кухни или наличия приправ – каждый может готовить!

Конец? Держу пари, что концовок счастливее этой не бывает!