Голдберг Холли - Опоссум по имени Апельсинка [litres]

– Но ведь мы уже самостоятельные, – уверяет Амлет. – Разве самостоятельные – не значит взрослые?

Но одного взгляда Большого Опа достаточно, чтобы Антонио и Амлет замолкли и всем телом приникли к ступеньке.

Кажется, сейчас Большой Оп думает вовсе не о спасении Апельсинки. Пальцы у него подрагивают, хвост постукивает по металлу, и прежде, чем перепрыгнуть через невысокую ограду на крышу, он кричит:

– Обожаю ночную жизнь! Обожаю зажигать!

Антонио и Амлет не могут удержаться и привстают, чтобы видеть происходящее. А посмотреть есть на что! Перед ними огромное прямоугольное пространство, освещенное мигающим фонарем, по цвету точно как зеленая бутылка. В лучах плывущей по небу луны пляшут звери. Из угла взирает на танцы одноглазый кот, на пересекающихся над крышей проводах висят, покачиваясь в такт музыке, летучие мыши. Еще выше пляшут мотыльки и бесчисленное множество светлячков – они подчиняются тому же ритму.

Большой Оп пробирается сквозь колышущуюся толпу. Он дружески машет коту, и тот мяукает в ответ. Взмахом лапы приветствует енота, который чистит арахис в углу. А вот и толпа опоссумов – но, как только отец оказывается рядом с ними, музыка меняется, и глаза у Большого Опа становятся большие и безумные. Он вспрыгивает на большой металлический ящик и оказывается выше всех в толпе.

Антонио и Амлет смотрят на происходящее в полном восторге. Большой Оп высоко задирает подбородок и поет, обращаясь к луне (и к еноту, который шуршит в уголке арахисом). Опоссум стоит на задних лапах и раскачивается туда-сюда, а хвост словно сам по себе ритмично стучит по сцене. О да, Большой Оп – певец хоть куда.

Антонио и Амлет вглядываются в толпу. Под пение Большого Опа она расступается, и на открытом месте остается один-единственный опоссум. Он – нет, она – гибко извивается и кружится в танце. Другие опоссумы перестают плясать, хлопают в такт и визжат от восторга, а плясунья вдруг поворачивается, так что Антонио и Амлет прекрасно ее видят. И понимают: эта плясунья, что оказалась в самом сердце толпы и кружится, кружится, скользит, привлекая к себе взоры, – не кто иной, как МАМА!

Разинув рты, вытаращив глаза, Антонио и Амлет смотрят из своего укрытия на толпу. Отец поет, мама танцует. Неизвестно, что удивительней.

Да кто же они такие?

И тут музыка, доносящаяся из логова чудищ, снова меняет ритм и становится громче.

Толпа взрывается радостными криками. Большой Оп кричит:

– Это наша песня!

С этими словами он спрыгивает с ящика, пробивается сквозь толпу, хватает маму за талию и кричит:

– Конга!

Похоже, все присутствующие прекрасно знают, что такое конга.

Первой становится мама. За ней – Большой Оп, за ним – кто-то еще, и в конце концов все опоссумы выстраиваются в длинный ряд, друг за другом. Они дружно делают три шага вперед, а на четвертый такт выкидывают в сторону заднюю лапу.

Светлячки в небе жужжат так громко, что кажется, будто ток звенит в проводах. Когда опоссумы выбрасывают в сторону лапу, светлячки вспыхивают ярким желто-зеленым светом и вскидывают вверх, к луне, три ножки из шести.

Летучие мыши на проводах тоже не хотят оставаться в стороне и на каждый четвертый такт распахивают плотно сомкнутые на груди кожистые крылья.

Скоро и енот откладывает орехи, вылезает из своего угла и пристраивается в хвост танцующим. Танцуют все! Вот это зрелище!

Музыка завладевает и братцами-опоссумами. Сначала Амлет начинает притопывать левой ногой в такт. Потом Антонио замечает, что хвост у него ритмично подергивается туда-сюда. В этот миг в мире нет больше ничего – только крыша, залитая лунным светом в ночи, да отплясывающие звери. Разом позабыв о своей сестре, о том, что им велено ждать дальнейших указаний, Антонио и Амлет перелезают через невысокий парапет и выходят из тьмы на освещенное место.

Мама встряхивает головой и тут видит сыновей. Она останавливается на середине движения как вкопанная. Танцующие опоссумы не успевают затормозить, задние налетают на передних, и получается настоящая куча-мала – будто поезд сошел с рельсов. На самом верху кучи оказывается енот.

– Антонио! Амлет! – кричит мама. – Что вы здесь делаете?

Голос у нее сердитый и удивленный.

Амлет молчит. Отвечает Антонио:

– Нас привел Большой Оп. Мы тебя искали.

Вдруг звучащая откуда-то снизу музыка смолкает. Совпадение, конечно, но тишина наступает такая, что можно услышать, как падает булавка.

Светлячки разлетаются кто куда.

Летучие мыши больше не раскачиваются.

Одноглазый кот исчезает в неизвестном направлении.

Енот сползает с вершины кучи, подходит к Антонио и Амлету и быстро, резко (еноты часто так говорят) бросает:

– Пришли, устроили тут! Такой был вечер! Вы вообще еще маленькие!

Другие опоссумы рассматривают братьев с подспудным подозрением. Тут вмешивается мама:

– Это мои сыновья.

Большой Оп встает на задние лапы и делает шаг вперед. Но, кажется, его надутый вид раздражает маму, потому что она проходит мимо него, словно не замечая, идет к Антонио и Амлету и заключает их в объятия.

– А ну-ка, идите сюда, малыши!

Антонио и Амлет уже успели позабыть, как здорово, когда мама тебя обнимает. Нет, правда, – лучшее чувство на свете. От мамы всегда пахнет апельсиновой шкуркой и еловой хвоей. Антонио знает, что она тайком от всех носит в сумке на животе еловую веточку. (Запах апельсиновой шкурки так и остается для него загадкой.)

Мама обнимает сыновей и говорит:

– Что вы здесь делаете, ну-ка, признавайтесь? Как вы познакомились с отцом? Кстати, почему это вы явились на крышу? Вам еще рано танцевать при луне.

Антонио и Амлет уже позабыли о долгом путешествии по проводам, о крысах в водостоке и даже о том, как прыгали с мусорного бака на лестницу. Все это было не зря, ведь они нашли маму. Антонио думает сразу о тысяче вещей. Ему хочется навсегда остаться на этой крыше, и чтобы играла музыка, плясали светлячки, мыши распахивали крылья, а мама обнимала его покрепче (пусть это по-малышовому, но правда же). Но тут он вспоминает, зачем они здесь:

– Мама, с Апельсинкой беда.

Танцоры на крыше внимательно прислушиваются к их словам. По толпе бежит шепоток:

– Апельсинка? Кто такая Апельсинка?

Амлет поднимает глаза и смотрит на маму:

– Она упала в логово чудищ. Может, мы, конечно, тоже немножко виноваты, но она сама туда полезла, наверх, так что это она все устроила.

На помощь Амлету приходит Антонио: