Народные сказки - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Халиф засмеялся и сказал:

– Ну, расскажи это еще раз твоей бестолковой госпоже.

Султанша Зубейдех, услыхав рассказ Месрура, вышла из себя и сказала:

– Бестолков тот, кто верит рабу.

Она набросилась на Месрура, а халиф принялся от души хохотать. Месруру это очень не понравилось, и он сказал халифу:

– Справедлив тот, кто сказал, что у женщин ум короток.

– О царь правоверных, – вскричала Зубейдех, – ты смеешься, а этот раб обманул меня, для того чтобы угодить тебе, но я сама пошлю кого-нибудь, чтобы узнать, кто из них умер.

– Посылай, – отвечал халиф.

Султанша позвала старуху и сказала ей:

– Пойди поскорее в дом Нушет Эль-Фуад и посмотри, кто там умер, и сейчас же вернись.

Она дала ей денег, и старуха тотчас же пошла и бежала вплоть до переулка, где Абу-Гасан увидал ее и сказала, жене:

– О Нушет Эль-Фуад, по-видимому, султанша прислала посмотреть, кто из нас умер, и не поверила тому, что Месрур рассказывал, поэтому-то она и прислала сюда старуху. Теперь притвориться мертвым нужно мне, для того чтобы султанша не обвинила тебя во лжи.

Абу-Гасан лег, а Нушет Эль-Фуад закрыла его и связала ему ноги и глаза, и села плакать у него в головах. Старуха вошла в дом и увидала Нушет Эль-Фуад в слезах и перечисляющей все достоинства покойника. Увидав старуху, Нушет Эль-Фуад зарыдала и сказала:

– Ты посмотри, что со мной случилось! Абу-Гасан умер и оставил меня одинокой!

Она снова заплакала и разорвала на себе одежду.

– О матушка, – продолжала она, – какой он был добрый!

– Тебе простительно горевать, – отвечала старуха, – ведь ты уж привыкла к нему, а он привык к тебе.

Подумав, как Месрур наврал халифу и султанше Зубейдех, она прибавила:

– А ведь Месрур-то поссорил было халифа с царицей.

– Из-за чего, матушка?

– Он пришел к ним и рассказал, что умерла ты, а Абу-Гасан жив и здоров.

– Ах, тетушка, я ведь только что была у царицы, и она дала мне сто червонцев и кусок шелковой материи, и я ей рассказала, какое несчастье со мною случилось. Я совсем растерялась, и что я буду делать одна-одинешенька? Лучше бы умереть мне, а не ему!

Она опять заплакала, и старуха заплакала вместе с нею, и, подойдя, открыла лицо Абу-Гасана, и увидала перевязанные и распухшие от тугой перевязки глаза. Она снова прикрыла его и сказала:

– Поистине ты бедная, Нушет Эль-Фуад!

Она принялась утешать ее и потом бегом пустилась обратно к султанше, которой рассказала все, что видела. Зубейдех засмеялась и сказала:

– Расскажи все это халифу, назвавшему меня бестолковой и позволившему этому противному рабу говорить мне дерзости.

– Уверяю, что старуха эта лжет, – сказал на это Месрур, – так как я сам видел Абу-Гасана живым и здоровым, а Нушет Эль-Фуад лежала мертвая.

– Врешь ты, а не я, – отвечала старуха, – потому что ты хочешь поссорить царя с царицей.

– Нет, врешь ты, злонамеренная старуха, – крикнул Месрур, – и царица верит тебе, потому что у нее голова не на месте.

Услыхав это, султанша Зубейдех крикнула на него, рассердилась и заплакала.

– Я вижу, ты лжешь, мой евнух лжет, старуха твоя лжет, – сказал, наконец, халиф. – И, по моему мнению, мы сделаем всего лучше, если все четверо пойдем туда и узнаем, кто говорит правду.

– Ну, идемте же, – сказал Месрур, – я докажу, как старуха эта врет, и отдую ее за это.

– Ах, ты, дурак! – крикнула старуха. – Где тебе тягаться со мною. Ведь у тебя куриные мозги.

Месрур страшно обозлился и хотел избить ее, но султанша заступилась и, оттолкнув его, сказала:

– Вот сейчас правдивость ее будет доказана, как будет доказана твоя лживость.

Все четверо они встали, условились в закладах и, выйдя из дворцовых ворот, прошли к переулку, где жил Абу-Гасан Мот. Абу-Гасан, увидав их, сказал жене:

– Видно, не всегда можно выйти сухим из воды, видно, повадился кувшин по воду ходить, так ему и голову сложить. Очевидно, что старуха рассказала своей госпоже то, что она видела, и сцепилась с Месруром, и все они побились об заклад, и все четверо идут к нам.

– Что же нам делать? – сказала Нушет Эль-Фуад.

– Нам надо обоим притвориться мертвыми, лечь и затаить дыхание.

Оба они легли, связали себе ноги, закрыли глаза, затаили дыхание и лежали спокойно, закрытые изаром. Тут в дом к ним вошли халиф и Зубейдех, Месрур и старуха и нашли хозяев вытянутыми, как мертвые. Султанша Зубейдех, увидав их, заплакала и сказала:

– Вы до того настаивали на том, что рабыня моя умерла, что она в самом деле умерла. Я уверена, что смерть мужа так огорчила ее, что она умерла вследствие нее.

– Не серди меня своей болтовней и предположениями, – сказал халиф, – потому что она умерла раньше Абу-Гасана, а иначе как мог он приходить ко мне, рвать на себе одежду и бить себя в грудь, после чего я дал ему сто червонцев и кусок шелковой материи и сказал ему: «Иди, приготовь тело к погребению, а я дам тебе наложницу, которая займет ее место». И по-видимому, потеря жены так на него подействовала, что он умер. Из этого следует, что я одержал верх и выиграл заклад.

Султанша не оставила этого заявления без ответа, и между ними начался спор.

Халиф сел в головах мнимоумерших супругов и сказал:

– Клянусь могилой апостола Аллаха (да помилует и спасет его Господь) и могилой моих предков, что если кто-нибудь скажет мне, кто из этих двух людей умер раньше, то я дам ему тысячу червонцев.

Услыхав эти слова халифа, Абу-Гасан быстро поднялся и, вскочив на ноги, сказал:

– Первым умер я, царь правоверных! Дай мне тысячу червонцев и исполни данную тобою клятву.

После этого приподнялась и Нушет Эль-Фуад и села перед халифом и царицей Зубейдех, обрадовавшейся их пробуждении, но тем не менее побранившей свою рабыню.

Халиф и Зубейдех поздравили супругов и поняли, что они выкинули эту штуку, для того чтобы выманить денег.

– Ты лучше попросила бы у меня сколько тебе нужно, – сказала султанша Нушет Эль-Фуаде, – а не пускалась бы на такие штуки и не мучила бы меня.

– Мне было стыдно, госпожа моя, – отвечала она.

Что же касается до халифа, то он хохотал до беспамятства и сказал:

– О Абу-Гасан, ты не отучился от мотовства, ради которого готов на всякие штуки.

– О царь правоверных, – отвечал Абу-Гасан, – ведь я сыграл эту штуку, потому что промотал все, что получил, от тебя, а просить еще посовестился. Когда я был один, так не дорожил деньгами, а с тех пор, как женился на этой рабыне, мне не хватит какого угодно состояния. И, прожив все, что у меня было, я и пошел на выдумки, как бы получить от тебя сотню-другую червонцев и шелковую материю. А теперь поторопись отдать мне тысячу червонцев.