Народные сказки - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

– Я не нахожусь ни в нужде, ни в опале, – отвечал ему отец, – а напротив того, я человек очень богатый. – Он показал ему целые груды товаров и прибавил: – У меня имеются и ткани, и товары, годные для всякой страны. – Он показал ему сорок тюков, и на каждом тюке была обозначена цена в тысячу червонцев. – О сын мой, – продолжал он, – возьми эти сорок тюков и десять тюков, подаренных тебе твоей матерью, и отправляйся с Богом! Только я боюсь на твоем пути одного леса по названию Львиный лес, долины по названию Собачья, так как в этих двух местах людей убивают без сожаления.

– Кто же убивает, отец? – спросил Аладин.

– Бедуин, – отвечал отец, – грабитель больших дорог, которого зовут Эджланом.

– Спасти от всего может Господь, – отвечал сын, – если Он определил мне остаться живым, то со мной ничего не случится.

Они с отцом, сев на мулов, поехали на торг вьючного скота, где как раз слезал с мула укладчик, который, поцеловав руку купеческому старшине, сказал ему:

– Клянусь Аллахом, о господин мой, ты давно не доставлял мне работы по твоим торговым делам.

– Всему свое время, – отвечал ему старшина. – Вот, укладчик, мой сын, и он желает путешествовать.

– Господь сохранит его тебе, – отвечал укладчик.

Старшина условился с укладчиком в цене и просил его быть отцом его сына.

– Вот возьми себе сто червонцев, – прибавил он, вручая укладчику деньги.

После этого он купил шестьдесят мулов и покров святому, погребенному в Каире и считающемуся покровителем путешественников.

– О, сын мой, – сказал он Аладину, – в мое отсутствие укладчик этот будет занимать место отца твоего, и ты должен повиноваться ему.

Он пришел вместе с мулами и молодыми погонщиками, и на следующий вечер в доме у них было прочтение Корана, а утром старшина дал своему сыну тысячу червонцев, сказав:

– Когда ты будешь в Багдаде, то продавай ткани, если за них будут давать хорошую цену, а если требования большого на них не будет, то живи на эти червонцы.

Они нагрузили мулов, простились, и путешественники выехали из города. Ехали они по долам и пустыням, пока не подъехали к Дамаску, а из Дамаска стали пробираться в Алеппо, и не останавливались до тех пор, пока до Багдада не осталось всего одного дня пути. Но тем не менее они продолжали двигаться и спустились в долину, где Аладин пожелал остановиться, но укладчик сказал ему:

– Здесь не останавливайся, а продолжай двигаться, и торопись добраться до места: может быть, мы сможем въехать в Багдад, прежде чем запрут городские ворота. Горожане отворяют их не ранее солнечного восхода, боясь, чтобы еретики не взяли города и не побросали священные книги в Тигр.

– О отец мой, – отвечал Аладин, – я прибыл в этот город не с торговыми долями, а для того, чтобы повеселиться.

– О сын мой, – возразил ему укладчик, – я боюсь как за тебя, так и за твои товары.

– Скажи мне, ты слуга или господин? – крикнул ему Аладин. – Я хочу войти в Багдад утром, для того чтобы горожане могли видеть мои товары и меня.

– Делай, как знаешь, – отвечал ему укладчик, и Аладин приказал развьючить мулов, что и было исполнено. Им раскинули палатки, и они отдыхали до полуночи.

Аладин, выйдя из палатки, увидал, что вдали что-то сверкает.

– Скажи мне, укладчик, – спросил он, – что это там сверкает?

Укладчик, внимательно посмотрел и увидал, что на некотором расстоянии сверкали пики и мечи бедуинов. Это действительно оказались арабы под предводительством шейха Эджлана Абу-Наиба. Приблизившись и увидав груз, они сказали:

– Какая удачная ночь!

Услыхав этот возглас, укладчик крикнул:

– Убирайтесь, подлые арабы!

Но Абу-Наиб так ударил его пикой в грудь, что та вышла у него из спины, отчего он упал у дверей палатки.

– Убирайтесь, подлые арабы! – крикнул после этого водоносец.

Один из арабов ударил его мечом по плечу и так сильно, что он упал пораженный. Все это совершилось в глазах стоявшего тут Аладина. Арабы окружили караван, убили прислугу Аладина, не пощадив ни единого человека, после чего они навьючили мулов и уехали. Аладин же подумал, что его мул и одежда могут его выдать и дать повод убить его, поэтому он снял с себя все, оставив только рубашку и штаны, и положил одежду на мула. Затем, увидав в дверях палатки лужу крови, он обвалялся в ней и так выпачкался, что его можно было принять за убитого.

Между тем атаман арабов, Эджлан, говорил своим людям:

– Скажите мне, арабы, шел ли этот караван из Египта или из Багдада?

– Он шел из Египта в Багдад, – отвечали ему.

– Ну, так вернитесь на место побоища, – прибавил он, – потому что мне думается, что хозяина каравана мы не убили.

Они вернулись на место побоища и стали добивать раненых, пока не добрались до Аладина. Он лежал между убитыми, и арабы, подъехав к нему, сказали:

– Ты притворяешься убитым!

Один из бедуинов поднял свою пику и хотел проколоть его.

– Спаси меня, чудотворец! – и в ту же минуту увидел, как чья-то рука отвела пику от его груди на грудь лежавшего подле убитого укладчика, после чего арабы погнали навьюченных мулов и удалились.

Оглянувшись и увидав, что хищные птицы улетали со своей добычей, Аладин встал и побежал. Но вдруг бедуин Абу-Наиб говорит своим товарищам:

– Я видел там, вдали, точно что-то мелькнуло.

Один из арабов тотчас же вернулся и увидал бежавшего Аладина, которому он крикнул:

– Не беги, мы все равно догоним тебя.

Араб кулаком ударил по своей лошади, и та прибавила шагу. Аладин видел перед собою пруд и подле него цистерну, и потому он тотчас же опустился туда и лег у окна, как будто бы спящий.

– Покровитель, чудотворец, – прошептал он, – покрой меня своим неприкосновенным покровом.

Он слышал, как бедуин остановился у цистерны и протянул руку в окно, чтобы схватить его.

– Святая Пефизеха, спаси меня! – взмолился Аладин.

И вдруг выполз скорпион и ужалил бедуина в руку.

– Арабы, сюда! – закричал бедуин. – Меня ужалили!

Он упал с лошади, а поскакавшие товарищи снова подсадили его и спросили:

– Что с тобой случилось?

– Меня ужалил скорпион.

После этого арабы скрылись вместе с караваном.

А Аладин выспался в окне цистерны. Затем встал и пошел в Багдад. Когда он проходил по улицам, собаки лаяли на него, а вечером, проходя мимо мечети, он увидал отворенную дверь и, войдя в нее, спрятался. Вдруг он заметил приближавшуюся к нему свиту, внимательно посмотрев, ясно различил два фонаря в руках двух черных рабов, которые шли перед двумя купцами. Один из купцов был пожилой человек, весьма приятной наружности, а другой – молодой человек, говоривший своему спутнику: