Народные сказки - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

– О возлюбленная моя, о царица всех цариц! – вскричал Гасан. – Я подвергал жизнь свою опасности, чтобы добраться сюда, и я или умру, или освобожу тебя от твоего настоящего положения, и мы с тобою и с детьми уедем ко мне на родину, несмотря на злую женщину, твою сестру.

Выслушав его, она улыбнулась, засмеялась и долго качала головою.

– Не думаю, – сказала она, – не думаю, душа моя, чтобы кто-нибудь мог освободить меня, кроме Господа Бога! И потому лучше уходи и не подвергайся опасности, так как у царицы большое, хорошо вооруженное войско. Предположим, что ты взял бы меня и повез бы. Как же проехал бы ты к себе, и как ушел бы с этих островов мимо опасных стран? Ты видел, что за страшные места приходилось тебе встречать по пути сюда? Отправляйся отсюда скорее и не усиливай моей тревоги и горя; не говори, что можешь освободить меня. Подумай, кто же перевезет меня через все эти ужасные места?

– Клянусь Аллахом, – отвечал ей Гасан, – о свет очей моих, что я не уйду отсюда без тебя!

– Полно, муж, – сказала она, – это совершенно невозможно. Ты сам не знаешь, что говоришь! Если бы даже ты имели власть над всеми шайтанами, то и тогда не мог бы уйти отсюда. Поэтому уходи и оставь меня одну. Может быть, Господь как-нибудь избавит меня.

– О царица красоты, – сказал ей Гасан, – я пришел сюда только для того, чтобы освободить тебя посредством этой палочки и этой шапочки.

И они рассказал ей все, что случилось с ним и с двумя мальчиками. Во время этого рассказа вдруг подошла царица и услыхала их разговор. А Гасан, увидав царицу, тотчас же надел шапку.

– Ах ты, скверная женщина, – сказала сестре царица. – С кем это ты говоришь?

– Да разве тут есть кто-нибудь, кроме детей? – отвечала сестра.

Царица взяла плеть и начала бить сестру, а Гасан стоял и смотрел. Она била ее до тех пор, пока та не лишилась чувств. Тогда царица приказала перевести ее в другое место. Вследствие чего ее отвязали от лестницы и повели в другую тюрьму, куда вместе с ней отправился и невидимый Гасан. Ее бросили на пол в полном беспамятстве, а она, придя в себя, сказала такие стихи:

Рабыни, выслушав ее слова, оставили ее и ушли.

Гасан снял шапку, а жена его сказала ему:

– Вот видишь, муж, ничего этого не случилось бы со мною, если бы я не ослушалась тебя и не поступила бы вопреки твоему приказанию, не вышла бы без твоего позволения. Но Аллахом умоляю тебя, муж мой, не порицай меня за это. Знай, что женщина не ценит мужчины до тех пор, пока не разлучится с ним. Я поступила дурно и преступно, но я прошу всемогущего Господа простить мое прегрешение; и если Господь соединит нас, то я никогда более не ослушаюсь тебя.

– Ты ничего дурного не сделала, – отвечал Гасан, глубоко сожалея ее в душе, – и виноват только я один, потому что я уехал и оставил тебя с женщиной, не ценившей тебя и не знавшей о твоем высоком происхождении. И знай, возлюбленная моя, что Господь дал мне возможность освободить тебя, восторг души моей, свет очей моих! Желаешь ли ты, чтобы я свез тебя в дом твоего отца и чтобы ты там окончила дни твои, или хочешь отправиться со мною ко мне на родину и избавиться от мук?

– Но кто же, кроме Царя Небесного, – сказала она, – может освободить меня? Отправляйся домой и выкинь из души твоей всякое желание, потому что ты не знаешь опасностей этих мест; если ты не послушаешься моего совета, то скоро увидишь, что с тобою будет.

Она сказала несколько стихотворений и заплакала вместе с детьми, а рабыни, услыхав ее плач, вошли к ней и застали ее и детей в слезах, но Гасана с ними они не видали, и рабыни из жалости к ним заплакали и стали проклинать царицу Нур-Эль-Гуду.

Гасан дождался приближения ночи, когда тюремные сторожа отправились спать; после чего он встал, подпоясался и, подойдя к жене, развязал ее и поцеловал в голову, потом прижал к груди и, поцеловав в переносицу, сказал:

– Как сильно желаю я отправиться скорее на родину и соединиться там с тобою. Видим ли мы все это во сне или наяву?

Он взял на руки старшего сына, а она взяла младшего, и они вышли из дворца. Господь распростер над ними покров своих милостей, и они спокойно шли далее; но, выйдя из дворца, они принуждены были остановиться у наружной двери, так как она оказалась запертой. Тут Гасан вскричал:

– Сила и власть в руках всевышнего Бога! Поистине, мы принадлежим Господу и к Нему вернемся!

Они увидали, что бегство им не удалось, и Гасан, всплеснув руками, вскричал:

– Мне казалось, что я все рассчитал и все сообразил, кроме этого обстоятельства, а теперь, с наступлением утра, нас возьмут, и мы не в силах будем противиться.

Он сказал следующие стихи:

После этого он заплакал, и жена заплакала вместе с ним, думая, какая ей приходится переносить бедствия. А Гасан, глядя на нее, сказал следующее:

– Клянусь Аллахом, – сказала жена, – нам нет более спасенья, и во избежание страшных мук нам остается только убить себя. А иначе утром нас будут пытать и мучить.

В то время как они говорили таким образом, кто-то за дверью сказал им:

– Клянусь Аллахом, я не открою вам дверей, госпожа моя Менар-Эль-Сена, и мужу твоему Гасану, если вы не исполните того, что я вам скажу.

Услыхав этот голос, они замолчали и хотели уж вернуться назад во дворец.

– Зачем вы замолчали и не отвечаете мне? – продолжал тот же голос, который теперь показался им знакомым – они узнали старуху Шавапею.

– Что бы ты ни приказала нам сделать, – сказали они, – мы сделаем. Но сначала открой нам дверь, потому что теперь не время разговаривать.

– Клянусь Аллахом, – продолжала она, – я не отворю вам двери до тех пор, пока вы не поклянетесь, что возьмете меня с собою и не оставите меня в руках этой злодейки. Что будет с вами, то пусть будет и со мною; если погибнете вы, то погибну и я; ведь эта презренная женщина ненавидит меня, из-за вас будет терзать меня, а ты, дочь моя, ценишь меня.