Марчелло Арджилли - Истории из предыстории. Сказки для взрослых

Из-за недостатка разговорной практики он спутал восклицание «Браво!» со звуком, издаваемым при щелканье пальцами (кстати, у этого междометия, если верить словарю комиксового языка, составленному Джоаккино Форте, есть еще одно значение — звук защелкиваемых наручников). Но не беда, со временем Ментилло овладеет языком комиксов. Земляне без труда усвоили речь с помощью облачков, подписанных всеми буквами алфавита. К примеру, на редкость талантливый профессор де Маурис, когда у него отлетела пуговица от пиджака, безошибочно выпустил ей вслед облачко «Трах!».

— Массовый гипноз! — констатировал епископ Челестини, выпустив в соответствии со своим саном облачко в форме нимба.

Теперь над цирком Массимо повисло безмолвие. Все говорят на языке комиксов. Воспринимая реплики собеседника, люди читают их не вслух, а тоже с помощью комиксов. Моторы семи тысяч джипов по приказу остались невыключенными, и из-под капотов несутся белые облачка «Урр! Урр!», что явно соответствует шуму двигателя, работающего на стоящей машине. Если бы та же машина мчалась со скоростью сто девяносто километров в час, то на облачках, несомненно, было бы написано «Дрр! Дрр!».

«Наконец-то мы нашли общий язык!» — комиксуют марсиане.

«Скажите откровенно, — спрашивает облачком заместитель квестора Фьорилло, — вы применили какой-то газ, чтобы парализовать наши голосовые связки?»

«При чем тут газ? — недоумевают марсиане. — Просто комиксы были у вас самих на кончике языка».

С помощью комиксов в теплой дружеской обстановке начались переговоры. Марсиане и представители власти отбыли на виллу Фарнезина [5] Резиденция министерства иностранных дел Италии. . Летающие тарелки поместили на запрещенную стоянку, которую содержит некий уроженец Кастелламаре-ди-Стабиа. Толпа рассеялась, комиксуя и разнося эту заразу во все уголки Рима. Колокола очень быстро выучились звонить облачками «Дин-дон!». Скорые поезда оставляли за собой в воздухе длинную полосу с надписью «Уууу!». В барах виа Венето на струе газированной воды из сифона плясали буквы «Фррр!».

Дети, увидев перед собой тарелку ненавистного овощного супа, испускали очень выразительное облачко с надписью «Фу!», за что тут же получали на языке комиксов «Шлеп! Шлеп!».

Правительство, ясное дело, тут же объявило комиксы государственным языком, тем самым уничтожив свободу слова. Те, кто по-прежнему предпочитали облачкам слова, оказались вне закона: им приходится собираться по ночам в подвалах и разговаривать шепотом, иначе их арестуют «за нарушение общественного спокойствия в ночное время».

У языка комиксов помимо красоты есть масса удобств: скажем, яйца, разбиваясь о край сковородки, выпускают пузырек воздуха с надписью «Блям!» или же «Крак!» — в зависимости от степени свежести, так что сразу становится ясно, если в лавке вас надули, подсунув несвежие яйца.

А сколько все-таки осталось людей, для которых слова так и не превратились в дым? Будем надеяться, немало.

Поэт Сореллини по имени Альберто Альберто возглавляет группу поэтов-песенников и композиторов-песенников. Друзья прозвали его Плакучий Поэт, отчасти потому, что волосы у него напоминают плакучую иву, а еще из-за того, что свои полные горючей тоски стихи он всегда сочиняет со слезами на глазах.

Альберто Альберто знаменит на всю Италию, а также в кантоне Тичино как автор рифмы «кровь — любовь». Но тут надо сразу сказать: рифму эту он украл у поэта Освальдо, бывшего руководителя конкурирующей группы, бывший он потому, что вот уже десять лет, как Альберто Альберто, опасаясь разоблачения, заточил его в старинную башню на берегу моря.

Личный секретарь Альберто Альберто по имени Оскар как раз возвратился из старинной башни, куда он ездит каждый день, чтобы бросить в окно узнику пачку галет. Хлеба Освальдо не ест — бережет фигуру.

— Как он там? — спрашивает Альберто Альберто, утирая слезы и отдавая платок Оскару в обмен на чистый.

— Отлично, — докладывает Оскар. — Говорит, что почти нашел новую рифму на слово «кровь». Самое большее ему потребуется еще полтора года. Рифма, как он утверждает, уже вертится на кончике языка.

— Он сущий дьявол! — восклицает Альберто Альберто, орошая слезами второй платок.

Оскар тут же благоговейно его меняет, поскольку он не только исполнительный секретарь, но и главный хранитель носовых платков Плакучего Поэта. Он сам вышивает на них монограммы своего повелителя. И всегда носит с собой коробочку с двенадцатью дюжинами платков.

У Оскара есть своя маленькая тайна. Он выжимает мокрые платки, собирает слезы Альберто Альберто в бутыли, разливает их затем в изящные флакончики и втайне продает за большие деньги поклонникам и поклонницам поэта. Тому, кто купит десять флакончиков, предоставляются на выбор сувенирный пульверизатор или штопор. Можно приобретать слезы по почте наложенным платежом, а также в рассрочку. Бандероли отправляются даже в Латинскую Америку.

— Записывай, — приказывает Альберто Альберто, у которого в отсутствие Оскара родилось в уме новое стихотворение.

Оскар потрясен до глубины души.

— Какие стихи, маэстро! К таким словам самую заурядную мелодию, и первый приз на фестивале в Бусто-Арсицио обеспечен.

— Впусти всех, — всхлипывая, произносит Альберто Альберто. — Я самолично прочту свое творение, прежде чем выбрать композитора.

— Эй, банда, входи! — кричит Оскар, распахнув дверь.

Парами входят тридцать поэтов и двадцать четыре композитора. (Хотя композиторов меньше, чем поэтов, но они толще, так что по весу все сходится.)

Вошедшие вытягиваются по стойке «смирно» и поют гимн, сочиненный самим Альберто Альберто.

Они запевают второй, самый знаменитый куплет гимна, где «кровь» рифмуется с «любовью», а не наоборот, и вдруг вбегает посыльный. Он запыхался и явно предпочел бы сейчас находиться где-нибудь в Боготе или на худой конец на Капри. Он падает ниц перед Альберто Альберто и срывающимся голосом восклицает:

— Маэстро, сжальтесь! О, что со мной теперь будет?

— Не знаю, — отвечает Плакучий Поэт. — Не имею представления. А что случилось?