Марчелло Арджилли - Истории из предыстории. Сказки для взрослых

— Спрячь ты эту дрянь, — умолял он Мотти, — я как на нее гляну — головокружение начинается.

Однажды вечером Мотти принес домой плоский квадратный конверт.

— Стой, Мотти! — воскликнул Футлярчик. — Я сам тебе скажу, что такое ты купил. Пластинку.

— Нет, я ее не покупал.

— Ну все равно, там пластинка. Вот это друг! Ты не представляешь, как я обожаю пла…

— Успокойся, Футлярчик. Садись и слушай.

Тот мгновенно обратился в слух. А полминуты спустя вдруг ринулся в пляс: вскочил на стол, оттуда перепрыгнул на диван, носился по стульям, размахивал руками словно обезумевшая мельница, дергал головой и вопил так, что дрожали стекла.

— Ну что ж ты, Мотти? Что произошло? — спросил он, приложив руку ко лбу, когда музыка смолкла. — Почему пластинку не ставишь?

— Я поставил.

— Она что, безмолвная? Розыгрыш, да?

— Это колдовская пластинка. От нее балдеешь. Вот ты плясал, а ровным счетом ничего не помнишь.

— А ты? Ты тоже плясал? Что-то я не заметил.

— Я заткнул уши. — Мотти вынул из ушей два больших ватных тампона.

— Ради бога, Мотти, объясни мне все толком. Что ты на этот раз задумал?

— Я же сказал — обалденную пластинку. Причем балдеешь от нее не так, как в лавках, а по-настоящему. Не стану подробно рассказывать, какие законы акустики я использовал, тебе достаточно знать одно: эта пластинка воздействует на центральную нервную систему. Тот, кто ее слушает, не может не танцевать. А когда танцует — впадает в такой транс, что ничего вокруг не замечает. И потом у него остается провал в памяти.

Футлярчик задумался, рискуя заработать мигрень.

— Не понимаю, — сказал он наконец. — Если я ничего не помню, то как же я получу удовольствие?

Мотти терпеливо, в наиболее популярной форме объяснил Футлярчику, каким образом он получит удовольствие.

И когда до Футлярчика дошло, он так вытаращил глаза, что потом не мог закрыть — пришлось ему всю ночь спать с открытыми глазами.

На следующее утро Мотти и Футлярчик вышли вместе и направились в большой магазин грампластинок. Перед тем как войти, оба воткнули в уши ватные тампоны.

— Итак, Футлярчик, забудь о своей страсти к музыке, на повестке дня — более серьезные вопросы. Если ты хотя бы один тампон вынешь, тебе несдобровать.

— Да я лучше уши себе отрежу!

На этот раз Футлярчик сдержал слово. Он не поддался искушению и не вынул тампона, словом, повел себя как опытный вор, каким, собственно, и был. Все прошло как нельзя лучше. Мотти попросил у продавца одну из пластинок, зашел в кабину для прослушивания, поставил на проигрыватель колдовскую пластинку, открыл дверь кабины и стал ждать, не сомневаясь в действенности своего изобретения.

Едва по магазину разнеслись звуки музыки, началось светопреставление. Все, в том числе продавцы и продавщицы, пустились в пляс. Люди вскакивали на прилавки, прыгали по стеллажам, как обезьяны, качались на люстрах. Почтенные синьоры, зашедшие купить Девятую симфонию Бетховена в исполнении оркестра под управлением Тосканини, отплясывали, словно студенты на карнавале. Элегантные светские дамы, минуту назад пребывавшие в сомнениях, что выбрать — то ли танго Бьянко, то ли романс Тости, — задергались в бешеном ритме, точно девицы в джинсах на концерте «Битлз». Все в прямом смысле слова обалдели.

Футлярчик с серьезным видом обходил танцующих.

— Разрешите? Одну минутку, я только возьму ваш кошелек. Благодарю вас, все в порядке. Прошу вас, синьора, дайте сумочку. Спасибо, вы очень любезны. Молодой человек, не сочтите меня фамильярным, но я должен порыться у вас в карманах. Ну вот, дело сделано. Вы свободны, можете танцевать до упаду.

В три минуты он доверху наполнил здоровенный мешок кошельками, сумочками, мелочью из карманов. Закончив обход, Футлярчик подмигнул Мотти и удалился.

А Мотти спокойно подождал, пока кончится пластинка. Снял ее, сунул во внутренний карман плаща и стал протискиваться к прилавку сквозь толпу покупателей, совершенно забывших о недавнем наваждении. Он отдал продавцу взятую пластинку, сказал, что зайдет завтра, поблагодарил и вышел, весело насвистывая.

Немного спустя в магазине опять началось светопреставление, но несколько иного свойства. Синьор, купивший пластинку с Девятой симфонией, при оплате вдруг обнаружил пропажу кошелька. То же самое случилось и со всеми остальными покупателями.

— Моя сумочка!

— Мои деньги!

— У меня все, все украли!

Кассирша упала в обморок: Футлярчик не забыл прихватить и дневную выручку.

Полицейский комиссар Джеронимо, прибывший на место происшествия после телефонного звонка директора магазина, ровным счетом ничего не понял. Карманный вор может украсть один бумажник, ну, в лучшем случае три. Но как он мог обчистить десятки людей и никто ничего не заметил?

— Мы слушали музыку, — попыталась объяснить одна дама.

— Ну да, находились в экстазе? — съязвил комиссар. — Так, Де Доминичис, опросите всех потерпевших. Пока нам ничего другого не остается.

Бригадир Де Доминичис исписал двенадцать страниц протокола. От усталости у него рука уже не двигалась, но в полдень ему снова пришлось засесть за работу: таинственный вор «навестил» еще один музыкальный магазин.

Тем временем Мотти и Футлярчик спокойно подсчитывали добычу. Футлярчик выложил на стол тридцать семь кошельков, двадцать пять сумочек и прочие «емкости» — служебные конверты, сложенные вдвое цветные открытки и даже завязанный узлом носовой платок.

— Находятся же еще люди, которые хранят деньги в носовом платке! — проворчал Футлярчик. — Разве это не оскорбление для фирм, производящих бумажники? Но я вот думаю…

— О чем, мой дорогой?

— Я вот думаю: чей же это платок? Кажется, во втором магазине была одна старушка. Маленькая, седенькая, на мою покойницу маму похожа. Может, она покупала пластинку внуку на день рождения! О боже!..

— Что еще такое?

— А вдруг он болен?

— Кто?

— Ребенок. Тот самый, которому старушка хотела подарить пластинку. Представляешь, Мотти, вдруг у него краснуха? Лежит, горемычный, в постели, и никого к нему не пускают! Краснуха ведь очень заразная. Бедный малыш!

— Да с чего ты взял, что он болен?

— Я чувствую, Мотти. Мне внутренний голос подсказывает. Да, дорогой Мотти, он болен, и серьезно. А его седая бабуля дрожащими руками вынимает из шкатулки свои жалкие сбережения, завязывает их в носовой платок и спешит купить ему чудесную пластинку, чтоб не было внучку так одиноко. А мы…

— Слушай, ты что, хочешь до слез меня довести?

— Нет, Мотти, нет, я и сам плачу. Даже не знаю, что со мной творится. Все из-за этого платочка. Он напомнил мне о моей бедной маме. Мотти, дорогой, а нельзя ли этот платок…

— Что «нельзя ли»? Давай не тяни резину!