Лиз Брасвелл - Время желаний. Другая история Жасмин

— Из тебя получается весьма правдоподобная девушка, — протянул чей-то голос.

На углу улицы, сложив руки на груди, стояла Моргиана, наблюдая за его забавными потугами с насмешливо вздернутой бровью. Она уже успела расстаться с собственным маскарадом и теперь была одета в обычные шальвары и короткую блузку.

— Из тебя тоже, — не замедлил ответить колкостью Аладдин.

— Дурак, — буркнула Моргиана, подходя и помогая ему избавиться от женских тряпок.

— Хотя, конечно, не такая правдоподобная, как та, другая девушка. Она просто чудо. Где ты ее раздобыла?

— Ее зовут Париса, и она одна из самых ловких воровок в нашей славной маленькой банде. Тебя еще что-то интересует? Лучше помалкивай, — усмехнулась Моргиана. — Парень, который пользуется вниманием весьма привлекательной принцессы, не должен заглядываться на других девушек.

— Я просто пошутил, Моргиана. Поверь, мои глаза прикованы к одной только Жасмин, — серьезно сказал он и тут же поспешно добавил: — Чур, без обид.

— Брось, какие тут обиды. К тому же ты не в моем вкусе: слишком уж тощий. Нарасти немного мяса на своих костях, тогда и поговорим.

Они шагали рядышком по улице, как два закадычных приятеля-вора, иногда задевая друг друга плечами, но не обращая на это внимания. Зато глаза их привычно обшаривали окрестности в поисках возможного пути для бегства — просто на всякий случай.

— Знаешь, мы по тебе скучали, — неожиданно сказала Моргиана.

— Я… я тоже скучал, — признался Аладдин. — Я просто хотел…

— Да-да, ты хотел, чтобы мы перестали быть профессиональными ворами, столь недостойными в твоих глазах, — фыркнула Моргиана, закатывая глаза. — Но мы делаем в точности то же самое, что и ты, разве что чуть-чуть усовершенствовали процесс. Никто из нас не обладает моральным превосходством, Аладдин. Закон судит все кражи одинаково.

— Меня никогда не интересовал закон, — отозвался Аладдин. — Только то, что говорит мне собственное сердце.

Моргиана покачала головой.

— О, это просто — красть только то, что нужно тебе для жизни, когда ты молодой и здоровый мужчина. Но умирающие от голода трехлетние дети или их дряхлые бабушки не могут воровать для себя еду. Поэтому мы крадем больше, чем требуется лично нам. И да, монеты и драгоценности тоже могут пригодиться.

— Только не рассказывай мне, что все эти золотые безделушки в твоей пещере предназначены исключительно для благотворительной помощи неимущим, — хмыкнул Аладдин, хотя не забыл при этом подмигнуть Моргиане.

— Я вовсе не отрицаю, что у меня есть более серьезные планы. И что у меня тяга ко всему блестящему, — пожала плечами та. — Я просто пытаюсь втолковать тебе, что мы не такие уж плохие, как ты о нас думаешь, Аладдин. Мир не делится только на черное и белое. В нем много полутонов, и что-то хорошее есть в каждом из нас.

— Я никогда не думал, что вы плохие, Моргиана. Только то, что вы сделали неверный выбор.

— Теперь ты заговорил точь-в-точь как моя матушка, — рассмеялась она. — В смысле, когда у нее случались просветления.

Аладдин улыбнулся в ответ. Возможно ли это — дружить с тем, с кем ты не можешь прийти к согласию?

Они повернули за угол и тут же, повинуясь воровскому инстинкту, отпрянули назад, в тень.

Прямо посреди улицы был установлен широкий, приземистый шатер квадратной формы, тоже в черно-красных цветах Джафара. На его боковом полотнище, а также на развевающемся на верхушке вымпеле был начертан тот же зловещий угловатый символ, который они видели на монетах. К этому шатру вдоль улицы вилась длинная очередь из бедно одетых, безысходно понурых людей.

— Это еще что такое? — сдавленно пробормотал Аладдин.

— Не знаю. Что-то новенькое, — встревоженным голосом отозвалась Моргиана.

— Давай-ка выясним.

Осознав, что со стороны они выглядят сейчас всего лишь как самая обычная молодая парочка, слоняющаяся по улицам, они выступили из тени, взявшись под руки. Со стороны можно было подумать, что этих влюбленных не интересует ничего, кроме друг друга, но сквозь лениво прищуренные веки они мгновенно охватили наметанным взглядом всех и вся.

— Эй, дружище, что тут происходит? — обратился Аладдин к стоявшему в очереди мужчине, который придерживал за плечи двух маленьких дочек.

— Хлеб раздают. Лучше становитесь скорее в очередь.

— А я думал, Джафар и так его раздает. Я имею в виду повсюду. Вроде как швыряет его в толпу на парадах или с дворцового балкона и так далее.

— Уже нет. Джафар сказал, что слишком многие… нечестивые пользуются его щедростью. — Последние слова мужчина произнес нарочито громко и четко, чтобы все вокруг наверняка их расслышали.

— Хм… — протянула Моргиана. — Пожалуй, нам тоже стоит занять место в очереди. Спасибо, друг.

Мужчина рассеянно кивнул и тут же отвернулся, словно мгновенно забыв об их существовании.

Когда они уже поворачивались, чтобы уйти, Аладдин едва заметно кивнул в сторону шатра. Моргиана тоже посмотрела туда.

В шатре возле хлипкого на вид столика восседал мужчина с узким лицом и узкими глазами. По обеим сторонам от него возвышались два здоровенных громилы в форме стражников, а позади на куске холстины прямо на полу была навалена груда лепешек. Молодая женщина в латаном-перелатаном лиловом платье изо всех сил старалась не таращиться на эту кучу, пока мужчина говорил с ней.

— Клянешься ли ты в своей полнейшей преданности Джафару и его новому правительству Аграбы Восходящей?

— Да… Да. Конечно, — сказала женщина, продолжая смотреть на хлеб.

— Клянешься ли ты соблюдать его законы и почитать его со всем уважением и любовью, которых достоин полноправный правитель земель по эту сторону Атразакских гор?

— Клянусь. То есть… что? Это ведь не значит, что я должна стать его женой, правда? — внезапно спохватилась женщина, впервые поглядев на сидящего перед ней мужчину, а не на гору хлеба.

— Нет. Становиться его женой тебе не придется. — Уголки рта мужчины дернулись в ухмылке, в которой не было ни капли веселья, а только недоброе, всезнающее удовлетворение. — Такты клянешься?

— Да, — кивнула женщина.

— Превосходно. Следующий.

Женщина растерянно сморгнула, а потом рассмеялась, как девочка, когда один из стражников шлепнул ей на ладонь целых две лепешки. Она радостно заспешила прочь, едва ли не вприпрыжку.

— Если бы он потребовал, она бы поклялась и собственной матерью, — пробормотала Моргиана.

— Мне кажется, она даже не задумалась о том, что говорит. Не придала этому никакого значения, — заметил Аладдин. — А может, оно и правда не имеет значения.

Они медленно побрели дальше по улице, при первой же возможности свернув в сторону от молчаливой очереди, выстроившейся к месту раздачи хлеба.