Мэри Нортон - Добывайки на новом месте

Арриэтта оперлась на локоть и посмотрела на Спиллера, растянувшегося на земле. Как странно было видеть его уставшим или спящим… Этой ночью они с Подом всё-таки нашли местечко на гружёной неудобной барке, чтобы прикорнуть на пару часов, тогда как они с матерью так уютно устроились под тёплыми одеялами, сшитыми мисс Мэнсис. Как добр был к ним Спиллер – всегда! – и всё же так далёк: никому никогда не удавалось поговорить со Спиллером по душам – только о деле.

Что ж, решила Арриэтта, нельзя иметь всё, поднялась на ноги и снова посмотрела на далёкий дом.

Спустя какое-то время поднялись и остальные и тоже обратили взоры на дом, но каждый при этом думал о своём.

– Колокольня этой церкви – точная копия той, что в игрушечном городке, – задумчиво произнесла Хомили.

– Скорее наоборот, – хмыкнул Под.

Арриэтте было приятно осознавать, что отец в приподнятом настроении: это казалось добрым предзнаменованием. Хомили, напротив, склонила голову к плечу, потому что не любила, когда над ней подтрунивают.

– Надену, пожалуй, башмаки, – усевшись на сухую листву под лапами можжевельника, буркнула Хомили. – Ты бы тоже обулась, Арриэтта: трава наверняка мокрая после дождя…

Но Арриэтта, которую всегда восхищали мозолистые ступни Спиллера, предпочла остаться босиком.

Наконец пришло время отправляться в путь – долгий-долгий.

Добывайкам следовало держаться как можно ближе к пруду – для них он был почти озером, – где осока и водные растения могли служить прикрытием. Они все тянули мыльницу за верёвку, и она легко скользила по мокрой траве. Спиллер шёл первым, за ним Под, потом Арриэтта, в арьергарде двигалась Хомили, и поначалу груз показался им почти невесомым.

Конечно, они могли пройти и прямиком через лужайку, но, хоть Под и уверял, что большой дом пустует, им не удавалось избавиться от врождённого страха перед всевидящим оком человеков.

Усталость накапливалась постепенно. Попадались жёсткие травинки, иногда они натыкались на прошлогодний чертополох, прибитый к земле непогодой, но не растерявший от этого своих колючек. Молодые его побеги, пробивавшиеся среди травы, были мягкими, серебристыми и бархатистыми на ощупь. Арриэтта уже пожалела о том, что не надела башмаки. Спиллер не подавал сигнала остановиться, и гордость не позволяла ей просить об этом.

Они всё шли и шли. Порой при их приближении пускалась наутёк землеройка, проснувшаяся после долгой зимней спячки. Лягушки весело скакали среди травы, где росли акониты. Да, весна пришла…

Наконец – им показалось, что прошли часы, – Под окликнул Спиллера:

– Надо передохнуть!

Они все уселись спина к спине на плотно упакованной мыльнице.

– Так-то лучше, – вздохнула Хомили, вытягивая уставшие ноги.

Арриэтта наконец-то надела грубые тёплые чулки, которые мать так ловко связала парой тупых штопальных игл, и башмаки.

– Под, – после недолгого молчания спросила Хомили, – а откуда Спиллер знает, что в доме никого нет?

– Разве я тебе не сказал? Эта чёрная штука в холле…

– Какая чёрная штука? – Хомили была совершенно обескуражена.

– В холле у них стоит такая чёрная штука. Они поворачивают ручку и говорят в неё обо всём на свете, и в том числе о том, что собираются делать и когда…

– Кто их слышит?

– Ну, скажем, Спиллер, если находится рядом. Он знает этот дом досконально, сама увидишь…

Хомили долго сидела молча, не в силах даже представить, что это за «чёрная штука». И вообще: что такое холл?

– И что, этой чёрной штуке… они говорят правду? – спросила она наконец.

Спиллер, хохотнув, хрипло сказал:

– Иногда.

Хомили снова примолкла, но ответ её не убедил.

Под встал.

– Что ж, если вы отдохнули, то нам лучше идти дальше.

– Ещё минутку, Под, – взмолилась Хомили. – У меня ужасно болят ноги.

– У меня тоже болят, если уж на то пошло, – пробурчал Под. – И у Арриэтты наверняка тоже. А знаешь почему? Мы потеряли форму, вот почему! Около полугода мы были заперты в той мансарде, почти не двигались, так что придётся нам тренироваться…

– Мы как раз этим и занимаемся, – недовольно пробормотала Хомили, поднимаясь на ноги.

И они побрели дальше.

Было одно место, где им пришлось отойти от пруда и пересечь лужайку. Там процессия разделилась. Спиллер один потащил мыльницу, а семья Курантов укрылась в кустах. Это были переросшие азалии, чьи нежные побеги уже покрылись почками. Добывайкам они показались настоящим лесом. Там они снова отдохнули. Комковатая земля была покрыта прошлогодними опавшими листьями, а на веточках над ними висела рваная паутина.

– Лучше бы мы переночевали здесь, на природе, – сказала Хомили.

– Нет, дорогая, – не согласился с женой Под. – Как только перетащим мыльницу через этот участок, мы окажемся прямо перед домом, вот увидишь…

Протащить мыльницу через низкие, похожие на корни ветви оказалось непросто, но они с этим справились и снова оказались на открытом пространстве, у подножия поросшей травой насыпи. Слева виднелись затянутые мхом ступени, почти неразличимые, кроме самых нижних, веером расходившихся по тому, что раньше было лужайкой.

– Мы же не пойдём по ступенькам. Правда, Под? – с надеждой жалобно спросила Хомили.

Ступени хоть и невысокие, всё-таки ступени, и Под направлялся именно к ним, а жене и дочери сказал:

– Нет, вы с Арриэттой оставайтесь на месте, а мы со Спиллером поднимемся по парапету и втащим мыльницу наверх. Ну… или вы могли бы подняться по насыпи…

– Если бы могли! – воскликнула Хомили и села на землю: мокрая трава или не мокрая – всё едино.

Помешкав, Арриэтта уселась рядом – ей бы тоже не помешал отдых – и успокоила мать:

– Им не потребуется много времени.

Хомили опустила голову на колени.

– Я не буду возражать, даже если на это у них уйдёт целая вечность.

Под и Спиллер справились быстро. Хомили и Арриэтте показалось, что они только уселись, когда сверху негромко спросили:

– Ты там, Арриэтта?

Девочка вскочила и подняла голову:

– Да…

– Возьмись за верёвку и начинай подниматься.

– Она достаточно длинная?

– Не волнуйся: длинная. Мы вас встретим…

Хомили подняла голову с колен и увидела, как Арриэтта, держась одной рукой за верёвку, а другой хватаясь за траву, поднимается вверх по насыпи.

Вскоре трава скрыла её, но до Хомили донеслись приглушённые голоса:

– Вот сюда, девочка… Так, хорошо… Просто замечательно… Как там мама?

Медленно, с трудом Хомили поднялась на ноги и посмотрела в сторону насыпи. Подъём не казался слишком уж крутым, и, в отличие от Арриэтты, у неё будут свободны обе руки, но она не собиралась спешить: пусть отдохнут, вреда не будет. Сверху по-прежнему слышались голоса.