Феликс Зальтен - Дети Бемби

Браконьер молча принялся за неприятную работу и протянул егерю проволочную петлю.

— Это твоя! — окончательно определил егерь. — Не ври! Ты хотел меня убить. Может быть, и это неправда?

Человек молчал.

— Теперь иди вперед! — приказал егерь.

Браконьер послушался. Но через два шага остановился.

— Мне плохо… Я не могу идти дальше.

— Не устраивай театр! Вперед! Дома я тебе, так и быть, помогу. Перевяжу и даже накормлю, прежде чем сдам полицейскому. Я не зверь, как ты. Но теперь без глупых шуток — вперед!

Оба зашагали к дому егеря.

Но птицы, и не только «сторожа», разнесли эту удивительную историю по всему лесу. Все слушали ее с изумлением, никто не мог поверить, что Они могут так враждовать друг с другом.

В чаще тем временем произошла встреча с тем, кого считали погибшим. Бозо, еще на бегу начал кричать:

— Мама! Мама! Мама!

— Там ребенок зовет мать, — сообщила Фалина. Все замерли и стали слушать.

— Мама! Мама! — разносилось по лесу.

— Это Бозо! — возликовала Ролла. — Бозо! Мой Бозо! Я узнаю его голос! Бозо! Бозо! Бозо!

Она бросилась ему навстречу. Бозо, обезумев от радости, пустился в пляс вокруг матери.

Остальные тоже прибежали. Это была радостная встреча.

— Лана, моя любимая сестренка!

— Бозо, мой брат Бозо!

Теперь они хотели услышать, что произошло, как Бозо попал в беду и как, ему удалось убежать. Бозо рассказал. Он почти ничего не понял из того, что с ним случилось, жертвой какого преступления он стал, и еще меньше понимал, каким образом ему удалось освободиться. Но то, что он знал и пережил, он рассказал. Ролла и Лана засыпали его вопросами.

— Он был рядом с тобой? Какой Он? Расскажи о Нем больше!

Фалина и дети не задавали никаких вопросов; они молча слушали.

Наконец, Ролла опомнилась:

— Ты должен к ним очень хорошо относиться. Они нам так сочувствовали, все трое. Это настоящие друзья! Особенно Гурри! Она утешала меня, она утешала Лану и меня в нашем горе, в нашей беде! И она оказалась права!

Бозо держался прекрасно. Правда, он немного смущался, потому что не забыл о прежних размолвках. Он, однако, вспомнил, что Гурри стояла рядом с ним, когда он задыхался в петле.

Гурри все эти нежности очень скоро надоели. Она вскричала:

— Теперь пошли спать! Я устала!

— И уже совсем светло, — вставил озабоченный Гено.

Осторожно пошли они к своим лежкам.

Ночи похолодали. Листва в кронах деревьев мало-помалу заиграла разными цветами: золотисто-желтым, темно-коричневым, медно-красным — все ярче и ярче. Листья опадали, кружились в воздухе и ложились на землю.

— Листья оживают, — сказал Гено.

— Как раз наоборот, — объясняла Фалина, — они умирают.

Все меньше зеленых листьев оставалось на деревьях и кустах; лес пылал многоцветьем. Перестала выпадать роса. На рассвете, когда лани искали свои лежки, нежный белый иней покрывал луга и прогалины. Перестали петь птицы. Даже черных дроздов почти не было слышно. Исчезали из виду иволги. Давно пропали кукушки. Можно было только услышать, как тараторят сороки, пронзительно кричат сойки, попискивают синицы и каркают вороны. Словно стесняясь, из редка барабанил дятел, но он больше ни разу не засмеялся. Поутру звучало сухое гуканье фазанов, которые, проснувшись, с шумом слетали на землю со своих спальных мест. По ночам не очень высоко в небе, вытянув шеи, тянулись вдаль большие птицы. Они были такого же серого цвета, как облака, которые почти все время закрывали небо. Птицы летели необычным отроем. Впереди — вожак, за ним — остальные, причем стая была похожа в воздухе на циркуль с раздвинутыми ножками. Рисунок полета никогда не менялся. Всегда одна птица летела сзади и чуть сбоку другой; стая всегда напоминала такой циркуль. Птицы кричали дикими, удивительными голосами.

— Кто это там наверху? — захотел узнать Гено.

— Вестники холода и зимы, — печально ответила Фалина.

— Ты знаешь, кто они, мама?

— Нет! Никто не знает, кто они. Никто ничего о них не знает. Я могу лишь сказать, что они вестники, больше ничего. Они живут уединенно и так же строго соблюдают свои обычаи, как и манеру летать.

Разумеется, Фалине неоткуда было узнать о диких гусях. Она не подозревала, что эти птицы улетают с севера, как только начинается свирепая зима, что дикие гуси ищут теплые страны и что они самые пугливые из всех пугливых птиц.

— Мне очень нравится, как они кричат! — сказала Гурри.

— Почему? — удивился Гено.

— Ты только послушай! — сказала с восхищением Гурри, — послушай, как гордо звучат их голоса! Как бесстрашно! Какая уверенность в собственных силах, сколько любви к свободе в их зове!

Гено послушал и тут же разволновался:

— Хорошо бы иметь крылья и полететь вместе с ними…

— Еще бы! — Гурри рассмеялась. — Крылья! Я давно о них мечтаю! Особенно теперь, когда слышу зов незнакомых птиц.

Они стали чаше встречать оленей. Дикие звери бродили вокруг даже днем. Однажды огромный олень прошел через лежку ланей. Наклонив к земле рога, он старательно втягивал ноздрями воздух, а на перепуганную Фалину с детьми не обратил внимания. Как ни старалась Фалина промолчать, но от страха все-таки закричала, однако ее крики оленю не помешали.

Когда какой-нибудь олень приближался к ним, Гурри всегда об этом знала. Запах оленя тут был не при чем, хотя он и становился все сильнее; приближение короля-гиганта выдавали удары рогов о деревья: своеобразный, гулкий, слышный издалека стук. Поэтому Гурри успевала вовремя поднять маму с Гено и умчаться, могла сама избежать встречи, а если ей очень хотелось, набраться смелости и понаблюдать за страшилищами.

Значительно чаще стали появляться поодиночке и группами оленихи, но Фалина ни разу не закричала «Ба-о!»

Однажды на рассвете, когда плотные, молочного цвета облака еще больше сгущали утренние сумерки, появился Бэмби. В тумане он казался очень большим, но его было плохо видно. Он сказал:

— Дети, наступило время королей. Фалина, ты это знаешь. Однако ты их так боишься, что, наверное, не сможешь как следует позаботиться о детях.

Фалина тихо ответила:

— Я борюсь со страхом. Но напрасно. Страх сильнее меня.

— Запомните, дети, — продолжал Бэмби, — короли властвуют над лесом. Обычно это не очень заметно. Но сейчас они никому не дадут спуску! Вам понятно?

— Да, отец, — ответил Гено.

Гурри молчала; по ее глазам было видно, что она согласна.

— Сейчас, еще больше чем раньше, старайтесь не попадаться им на глаза, — покорно уступайте дорогу. Потому что сейчас они сразу же свирепеют, и никто не знает отчего. Когда они приходят в ярость, то могут стать опаснее Его! Самое лучшее, что вы можете сделать, завидя их или почуяв их залах, — это убежать.

— О, я убегу! — пообещал Гено.