Феликс Зальтен - Дети Бемби

Гурри молчала. Сердце ее болело за брата, который теперь никогда не будет лежать с ней бок о бок, который был таким добрым и которого она так искренне любила. Только теперь Гурри поняла это по-настоящему. Тетя Ролла была ей по душе, Гурри не винила ее ни в каком злом умысле, убежденная, что тетя Ролла не могла предотвратить случившееся и будет больше других сама упрекать себя в участи, постигшей Гено.

Ролла по-прежнему лежала на том же пятачке, где силы оставили ее. У нее очень болел крестец. Мускулы сухожилия долго не заживали, а теперь снова были порваны. Внезапный страх в самом начале происшествия, ужас во время погони, чрезмерное напряжение сил вызвали такую усталость, что Ролла очень плохо себя чувствовала. Она боролась со сном, трепеща и боясь повторного нападения, ей было страшно за детей. Ужасные картины возникали в ее мозгу, спала, думая, что бодрствует, но сон, похожий на беспамятство, в конце концов выключал ее сознание, стирал любое сновидение.

Гено после вмешательства Бэмби по-прежнему мчался дальше. Он никак не мог поверить в свое спасение. Его страх возрастал в такой же степени, с какой падала скорость. Вначале он вообще ничего не соображал. Прошло некоторое время, пока он понял, что за ним никто не гонится. Теперь он отважился бежать потише, мало-помалу переходя на шаг. Одеревеневшее от напряжения тело расслабилось, дыхание успокоилось. Конечно, Гено все еще чувствовал себя так, как будто ему угрожали, все еще ощущал себя беглецом. Он вздрагивал от каждого шороха, от заячьих прыжков, а заслышав далекие шаги ланей, пускался галопом, правда, на очень короткое время, пока до него не доходило, что опасности нет. Он долго бродил по лесу, везде видел ужас и страх, и сам повсюду разносил их. Но в эту ночь ничего не произошло ни нападения, ни убийства. Ни один «волк» не появился, потому что Неро лежал дома и мирно спал. Но окровавленное тело оленя, которого он разорвал, испускало, подобно безмолвному воплю, постоянный страх.

Когда пришел серый рассвет, проснувшиеся птицы увидели распростертого оленя. Нерадивые «сторожа» запоздалыми криками спешили распространить повсюду известие, уже знакомое большинству обитателей леса. Вороны, громко окликая друг друга, опустились на остывший труп и приступили к своему отвратительному пиршеству.

Гено, порядком отдохнув, начал верить в свое спасение, впрочем, в случившемся он полностью еще не разобрался, а по тому до конца в свое спасение, не верил. Тоска по матери пересилила голод и желание лечь спать. Он искал Фалину и Гурри и в конце концов вернулся туда, где на него напали. Гено шел осторожно и очень тихо, хотя понимал, что на прежнем месте то же самое с ним не повторится. До него донесся знакомый голос. Не мамин, но такой же родной:

— Гено, Гено!

Его окликала Ролла, очнувшаяся в эту минуту от глубокого сна. Он остановился в изумлении.

— Гено, — сказала Ролла, — это ты? И ты один?

— Один.

— А где мама, где Гурри?

— Неизвестно, где они! Я не знаю, но ужасно хотел бы узнать.

— Что я пережила, — вздохнула Ролла.

— И я, — как бы между прочим вставил Гено.

Ролла неуклюже встала на, ноги.

— Ах! Как у меня болит крестец! Правда, не так, как раньше! Но я чувствую себя разбитой.

— Ты не можешь идти? — спросил Геною.

В глубине души он не сочувствовал ей.

— Нет, нет. Медленно идти я могу, — Ролла пошатнулась, — только бежать я бы не смогла. Я была бы не в состоянии.

Она посмотрела Гено в глаза:

— Тебе тоже трудно пришлось?

Гено распрямился:

— Очень трудно, тетя.

— Расскажи, Гено, что с тобой случилось, бедняжечка?

— Сначала я должен найти маму и Гурри. До этого, извини меня, тетя, до этого я не смогу спокойно разговаривать.

— Я беспокоюсь о Лане и Бозо. Это так гнетет меня! Ты прав, Гено! Ты умный и хороший! Пока мы не соберемся все вместе, не будет нам покоя! Идем, будем искать вместе.

Они отправились в путь, шли медленно, неторопливо осматривая все кругом. Ролла сильно хромала, ей это очень мешало.

Белочка вихрем носилась над ними по верхушкам деревьев.

— Вы уже слышали?

Ее рассказ про убитого оленя привел их в ужас.

— Не знаете ли вы, где моя мама? И моя сестра? — спросил Гено с бьющимся сердцем.

— И мои дети? — нерешительно осведомилась Ролла.

Белочка уверенно ответила Гено:

— Знаю, рядом со старым ясенем, В зарослях кизила. Обе целы и невредимы!

Гено захотел немедленно пойти туда, но Ролла попросила: — Подожди секундочку!

Она с мольбой обратилась к белочке.

— А мои дети… мои дети?

— Мне нужно поискать их! — сказала белочка.

Торжественно подошли Ролла и Гено к ясеню. Она хотела сказать: «Ну вот я привела к тебе твоего сына!»

Но из зарослей кизила стремительно выскочила Гурри.

— Гено, Гено! Ты снова с нами! — ликовала она.

Внезапно появилась Фалина. Запинаясь от потрясения, она проговорила:

— Мой сын, ты жив!

— Живой и здоровый! — ликовала Гурри.

Они нежно поцеловали его. Фалина проливала слезы радости. Гурри радовалась и смеялась. Она чувствовала себя умницей.

— Если бы я только знала, что мои дети живы и здоровы, — помрачнела Ролла, но Фалина не удостоила ее ни единым словом.

— Рассказывай, Гено, — потребовала Гурри, — рассказывай!

— Да, мы хотим знать, что ты пережил, как тебе удалось спастись, — сказала Фалина.

— Мне тоже интересно, — вступила в разговор Ролла, — может быть, ты подождешь, пока мои дети…

Фалина вела себя так, словно кроме нее, Гурри и Гено, рядом никого не было. Она перебила Роллу:

— Начинай, сынок!

Гено приготовился рассказывать, но едва он начал говорить, появились сопровождаемые белочкой Бозо и Лана. Белочка торопилась, прыгала впереди них по веткам и торжествовала:

— Ну, теперь все снова собрались вместе!

Ролла на радостях поцеловалась со своими детьми.

— Как ты себя чувствуешь, мама? Ты выздоровела? — бойко спросили они в один голос.

— Что говорить обо мне, — сказала Ролла, — но как вам жилось, мои маленькие?

Фалина считала, что сейчас все внимание необходимо уделить ее сыну, а потому любые другие разговоры были бы недопустимой бесцеремонностью. Она решительно потребовала:

— Рассказывай, Гено! Нам помешали!

Гено, несколько смущенный тоном матери, начал рассказывать о своих бедах. Сейчас ему внезапно стало ясно, кто был его спас. Отец. Естественно, только он. Никто другой, кроме отца, о нем бы не позаботился! Гёно не был уверен, надо ли ему упомянуть об отце или промолчать, и Гурри застала его врасплох своим вопросом:

— Кто отвлек от тебя изверга?

Ответ у него вырвался сам собой:

— Отец!

Обитатели леса не знали, что такое ложь. Они могли что-нибудь утаить, могли о чем-нибудь умолчать, но ложь им всем была незнакома.