Семен Липкин - Царевна из города Тьмы

— Я останусь, чтобы обрушить рукотворное небо на Город Тьмы. Пусть погибнут все обитатели мрака!

— Но тогда погибнешь и ты, брат мой Осман! — воскликнул Гор-оглы.

— Если мне удастся, — сказал Осман, — перед своей смертью, истекая кровью, увидеть, как гибнут мои притеснители, гнусные дивы, то моя смерть станет мне отрадней жизни.

— Не будь жаден, Осман, оставь эту отраду мне, — сказал Царь-Нищий. — Давно, очень давно я живу на земле. Я видел ее высоты и низины, ее мудрость и безумие, богатство и нищету. Я сделался скитальцем, я отказался от земных благ, отказался от разочарований и надежд. Мне казалось, что я обрел силу, но понял я, что бессилен тот, кто не надеется. Я понял это, когда вырос в пустыне Чамбиль, город равных, город Гор-оглы, рожденного в темной могиле для того, чтобы дать людям свет жизни. Скитаясь, я взирал на людей с презрительным состраданием, я не постиг их надежды, и пусть я буду за это теперь наказан. Я, и не кто иной, как я, поднимусь по лестнице о семьсот ступеней, сооруженной узниками, не кто иной, как я, уничтожит Город Тьмы. И кто знает, может быть, я и не погибну. А вы покиньте город неволи.

Гор-оглы, Царь-Златокузнец и царевна Юнус приняли с горечью слова Царя-Нищего, крепко обняли его, поцеловали, а пери Кария снова склонилась к его ногам. Они покинули Город Тьмы, а Царь-Нищий остался, обрекая себя па гибель. Вместе с ним осталась и пери Кария.

На земле было темно, и люди решили ждать до утра, прежде чем пуститься в путь длиной в сто восемьдесят лет человеческой жизни. Беззвездная ночь окутала землю, и только через распахнутые ворота проникало в ночной мрак холодное, неживое свечение драгоценных камней рукотворного неба.

И небо рухнуло: Царь-Нищий исполнил свое, быть может, последнее дело. Обломки неба, сверкая, упали, уничтожая и дворцы дивов, и самих дивов. Обломки падали с грохотом, а тени мрака низвергались бесшумно, и внушали они дивам еще больший ужас, чем обломки неба. На мгновение, только на одно мгновение, перед самой гибелью, дивы приняли свой истинный облик, подобия стали образцами, образцами жестокости и коварства, личины исчезли, явились чудовища, и чудовища были раздавлены могучим смертоносным обвалом драгоценных камней. Под развалинами царского дворца были погребены Белый Див и его придворные. Покорный велению властелина, торопился красноглазый див Кызыл в Город Тьмы, и не знал он, что торопится к гибели, что ляжет, бездыханный, рядом с Белым Дивом, уничтоженный тяжким губительным камнепадом.

Некоторым дивам удалось достичь железных ворот. Чудовища летели к ним, давя по дороге друг друга, — все эти судьи, воины, палачи, краснобаи, лекари, стражи, надсмотрщики. Они сгибались, они свивались в кольца, сильные отталкивали тех, кто послабее, как тонущие. Но обвал, грохоча, опережал дивов, и только двенадцать из них сумели спастись, вырваться через распахнутые ворота. Из рухнувшего Города Тьмы удирали и пери, удирали все, кроме Карии. Не боялись они, бессмертные, погибнуть под обломками, но что за радость оставаться среди развалин и мертвых чудовищ?

Рассвет выбелил небо, и солнце, живое, настоящее солнце, облило своим еще нежгучим светом и людей — победителен дивов, и толпу обольстительных пери, присмиревших насмешниц, и двенадцать оставшихся в живых дивов, робких и жалких. А в проеме железных ворот виден был рухнувший Город Тьмы. Теперь и вправду была в этом городе тьма, и только в тех местах, где скопились груды алмазов, можно было с трудом различить мертвую голову дива, отделившуюся от мохнатого тела, или ветку искусственного дерева с замолкшим искусственным соловьем, или обломок дворцового купола, или сотворенный из огромного жемчуга куст жасмина.

Двенадцать дивов, распластавшись перед Гор-оглы, как рабы, взмолились:

— Пощади нас, человек, не убивай твоих слуг, ибо отныне мы будем служить людям: они сильнее нас!

— Да, мы сильнее вас, ибо знаем, что живое живет не за счет живого, а ради живого. Смотрите: нет больше вашего Города Тьмы, нет больше вашего царя — Белого Дива, но есть Царь-Нищий, он живет в нас, ибо если он и погиб, то погиб ради живого. А теперь служите нам, — сказал Гор-оглы.

Дивы обрадовались, закричали криком рабов:

— Приказывай, мы твои слуги!

Десять сотен умельцев, истощенных неволей, уселись па десяти дивах, Царь-Злато кузнец и Тиллякыз — на одиннадцатом, а на двенадцатом — Гор-оглы, верхом на Гырате, с царевной Юнус в своем седле. Высоко над пустыней взметнулись дивы-рабы с верховыми на волосатых плечах; полетели и пери, еще не зная, где будет их новое пристанище. Так добрались до Груды Костей. Здесь решили сделать стоянку.

По-прежнему из недр горы человеческих костей поднимался голос: «Находите себе место среди нас!» По-прежнему две скалы, то сходясь, то расходясь, ударяли мертвое тело дива Баймака. Но теперь это урочище дивов, столь страшное некогда для людей, никого не пугало, ибо государство дивов было повержено в прах, в подземный прах.

Когда путники расположились на отдых, из-за горы человеческих костей к ним вышел юноша. Это был царевич Махмуд. Он радостно поздоровался с Гор-оглы, которого ждал сорок и дважды девять дней, он почтительно приветствовал его спутников, только на пери Юнус не пожелал взглянуть.

Гор-оглы спросил его, спросил со смехом и лаской:

— Что же ты не поздороваешься с пери Юнус и ее подругами? Смотри, сколько их здесь, месяцеляких красавиц! Разве не ради пери Юнус ты покинул свой дом, забыл друзей, близких, забыл самого себя?

— Пусть пропадут все дивы и пери! — воскликнул Махмуд. — Не хочу на них смотреть, опротивели они мне!

— Прости меня, Махмуд, — сказала Юнус. — Я виновна перед тобой. Но свою вину я совершила, когда была пери, для которой человеческое страдание — забава и веселье. А теперь я подруга человека, я мечтаю стать дочерью человеческого рода и матерью человека.

— Прости мою подругу, — сказал Гор-оглы. — Ее прости, а меня пойми. Пойми, что нет мне жизни без Юнус. Пойми, что нет мне жизни без Чамбиля, города равных. А твой отец хотел уничтожить город равных, и справедливая кара низверглась на него: убит Рейхан. Но Чамбиль, уничтоживший жестокого отца, с радостью примет его неповинного сына.

Махмуд отвернулся, заплакал. Прелестные пери стали его утешать. Всех отогнал Махмуд, кроме Хадичи, белозубой Хадичи.

Почему он так сделал? Кому дано понять, пусть поймет.

В это время раздался возглас Царя-Златокузнеца;

— Смотрите, Царь-Нищий жив!

Путники оглянулись и сквозь пустынную сквозную пыль увидели развевающиеся белые кудри и мелькавший в воздухе зеленый посох Царя-Нищего. Рядом с ним, не касаясь земли, парила пери Кария.