Мирзакарим Норбеков - Шухлик, или Путешествие к пупку Земли

И устало покатился бриллиантовым колобком напрямик, сквозь пещерные стены. Видно, очень уморился, уча потомка уму-разуму. У него был свой путь – в безмерье и безвременье. Там – отдых на островах Блаженных.

А Шухлик устремился вскачь, куда подсказывало Чу. Долго он кружил по лабиринту. Возможно, месяц! Или три? Но ни разу не завернул в тупик.

И, наконец, обнаружил небольшую расщелину в скале, из которой доносились запахи утреннего сада, мимозы и родниковой воды, а также весёлые голоса утконосов.

«Разве это не счастье – испытать такое наказание и выбраться из пропасти к дневному свету? – думал Шухлик, пока привыкали глаза. – Каждый миг жизни в этом мире – счастливый. Даже тогда, когда кажется ужасным».

И он был прав! Главное, ощущать, чувствовать, что жизнь сама по себе – счастье! Если это удаётся, то непременно всё чудесно сложится и сказочно уладится.

Выбравшись из пещерного лабиринта, Шухлик увидел дивный островок в окружении снега и льдов. Он напоминал сад Шифо. Цветущие деревья, родник и небольшой мутноватый пруд, который на родине Шухлика называется Хаос.

Очень странно, как это всё не замерзало посреди вечной зимы, а цвело и плодоносило!

У родника сидел красный осёл с пиратской повязкой на глазу, наблюдая, как Жон и Дил резвятся в кустах мимозы, пышно разросшейся вокруг какого-то чёрного столба.

– Ах, мой господин! Наконец-то! – обрадовался Малай. – Две полных луны не дождались в небе, но передавали тебе поклоны.

И он раскланялся, медлительно и церемонно, как это могла бы сделать не слишком полная, но очень красная луна, только-только взошедшая.

Шухлик, конечно, понимал, почему джинн сбежал из пещер, однако спросил, присаживаясь рядом.

– Ты хоть знаешь, что меня едва не сгубили затылочники?! Как же ты бросил на произвол судьбы своего господина?

Малай и глазом не моргнул, а отвечал невозмутимо, безмятежно улыбаясь.

– Я видел, мой владыка, что судьба твоя благосклонна. И знал, что ты найдёшь единственный спасительный путь из лабиринта, который приведёт к твоему покорному слуге. Эй, осторожней! – крикнул он утконосикам. – Не залезайте на столб! Не суйтесь в дырку!

– А что это за железная чушка? – насторожился Шухлик. – Уж не пупок ли Земли, который надо завязать?

– О, мой господин! – расхохотался Малай. – К земле имеет прямое отношение, но, увы! – не пупок! Это железная ось. Если её завязать узлом, Земля перестанет вращаться, остановится, и наступит конец света!

Шухлику очень захотелось разглядеть ось Земли. Он продрался сквозь заросли мимозы и увидел толстый железный столб с дыркой внутри, откуда доносилось поскрипывание, посвистывание и поднимался, как из духовки, жар, не подпускавший льды. Этот стержень пронизывал Землю насквозь и выходил с другой её стороны.

Вернувшись к роднику, Шухлик задумался.

– Не отомстить ли пещерным затылочникам? – вздохнул он. – Хотя они сами себе в тягость, но наказание заслужили! Нельзя же так зверски обращаться с ослами!

– Неужели ты думаешь, что Творцу угодна твоя месть?! – подпрыгнул Малай как кузнечик. – Сказано, мой господин, когда тебя ударят по одному боку, не раздумывая, подставь другой.

Шухлик покрутил хвостом, пошевелил ушами, пробуждая заспавшееся Чу, и оно сразу вмешалось в беседу.

«Но если влепят по другому, не желая понимать твою добрую волю, смело лягайся – бей копытом прямо в лоб!»

А Малай раскраснелся пуще прежнего и ходил кругами, взволнованно обрывая ягоды с кустов.

– Мщение умножает зло! Сразу вдвое! – внушал он, покачивая головой и хмурясь, как школьный учитель. – Тьму не одолеешь мраком. Только свет рассеет потёмки зла. Всегда побеждает любовь!

И Малай кивнул на утконосиков.

Жёлтые от мимозной пыльцы, Жон и Дил весело скакали, собирая букеты. Наверное, хотели покормить родителя и Шухлика.

Да, здесь, в чудесном оазисе, не хотелось говорить о грешниках и смерти, о тьме и мраке, о зле и мести. Сами эти слова звучали сейчас дико, как внезапные сирены пожарных машин.

Так хорошо было вокруг! Вспомнив маму и сад Шифо с его обитателями, Шухлик взгрустнул.

– Пускай Жон и Дил, когда мы вернёмся, поживут в моём саду.

– Слушаю и повинуюсь! – кивнул Малай. – Впрочем, надо всё-таки у них спросить…

Он позвал утконосиков, но те не откликнулись. Их нигде не было! Малай галопом обскакал оазис и нашёл только букетики мимозы, сиротливо лежавшие под железным столбом.

– Мои любимые ушли собирать мимозу и не вернулись, – разрыдался джинн. – О нет, я не утешусь, пока не вернутся собиравшие мимозу!

Он подбежал к оси Земли, заглянул в дырку, и ему почудились далёкие призывные крики.

– О, горе мне! – завыл джинн. – Мои крошки! О, бедный Жон! Несчастный Дил! Они провалились в самые недра! Разобьются, задохнутся, сварятся, спекутся!

В мгновение ока Малай утратил миролюбивый облик красного осла, и высоко в небо с воем и причитаниями взметнулся ствол яркого бездымного пламени.

И вдруг разветвился на множество отростков-языков, которые так чадили и коптили, будто горело мокрое еловое полено вместе с автомобильной покрышкой. Именно такие огни полыхали на пещерных картинах, изображавших ад.

– Спалю! – рычал каждый из языков, охватывая ось Земли. – Расплавлю! Уничтожу! Узлом завяжу! Око за око и зуб за зуб!

Шухлик стоял, как рыжий бессловесный камень, ни жив, ни мёртв – настолько был поражён пропажей утконосиков и превращением Малая. Впервые он созерцал подобное! Скорее всего, настоящего шайтана в скорби, – буйного и безутешного нечистого духа, готового покончить с этим миром.

Едва осознал, что говорило чувство Чу. Подскочил к пруду и увидел два плоских хвоста, а затем и широкие утиные клювы, которые то показывались из воды, то вновь скрывались.

Жон и Дил мирно рыли нору в глинистом берегу, чтобы спрятаться и отдохнуть перед дорогой.

Шайтанский огонь тут же заглох, и перед Шухликом снова объявился красный осёл, – счастливый, но сконфуженный.

Ах, исчезли горести! Вернулись веселье и радость!

– Мои крошки, – приговаривал джинн, – напугали родителя. Нагнали страху! До того довели, что сам себя не помню! Что тут было, мой господин? – заглянул он, смущаясь, в глаза Шухлику.

– Да ничего особенного, – отвернулся рыжий ослик. – Не вернуться ли тебе в пещеры для нового покаяния?

Малай неуверенно, через силу, улыбнулся.

– Шутите, мой повелитель?

– Ну, конечно! – воскликнул Шухлик. – Доставай своих крошек из пруда – пора в дорогу.

Покинув оазис и ось Земли, едва не завязанную в узел, они поспешили в зиму, за уходящим солнцем.

Малай плохо соображал, пережив внезапные горе и радость. Только виновато поглядывал на рыжего ослика, как пёс, утянувший со стола кусок хозяйской колбасы.