Геннадий Дворянинов - Путешествие по лунной дорожке

Девочка и подумала, что также видит никому не известное создание.

По дну, вытянувшись и извиваясь лентой, вышагивала тысяченогая, тысячеголовая, тысячеусая и тысячеглазая диковина! При этом её глаза и усы были расположены на спине вдоль всего туловища! Она выглядела так, будто состояла из сотен одинаковых частей, насаженных на один хребет друг за другом и идущих строем. Да и шагало существо, странно и согласованно забрасывая ноги через стороны. Правильно было бы сказать, что это маршировала на параде цепочка луноходов, перетекая через холмы и бугры. А, чтобы не зацепить за них ходулями, их приходилось забрасывать вперёд через стороны, высоко приподнимая.

Так и осталась бы жить в Даше уверенность в том, что она повстречала неизвестное морское существо, если бы не подводная гора. Пока эта процессия из одинаковых глаз, усов и ног извивалась между кораллами, девочка и сопровождавшие её Жемчужина, выдра и все остальные, оказались прямо напротив её. Гора была так близко, что, ни будь прозрачной стены, до неё можно было бы притронуться рукой. Склоны её были круты и нависали грибом-великаном.

Диковинная вереница не могла перебраться через гору и, изогнувшись, обвивала препятствие, как ручей, или тропинка.

И тут, к своему изумлению, девочка всё поняла. Разгадка была так неожиданна и необычна, что эмоции выпрыгнули, наконец, в виде возгласа удивления:

— Жемчужинка, так, ведь, это — просто шествующие раки!.. Они положили клешни и усы друг на дружку и, держась ими, шагают крепким строем!.. Куда?…Зачем?…

— Это вовсе не раки, а лангусты, — в этот раз без самодовольства, просто, объяснила выдра. — А держатся они крепко друг за друга и идут одной цепочкой, чтобы было безопасней. Каждый, идущий сзади, защищает колючими усами переднего соседа. Они изобрели такой способ передвижения на дальние расстояния давным-давно.

По мере того, как компания продвигалась в морские глубины, становилось прохладнее и темнее. Но пока всё-таки лучи лунного света доходили до дна в достаточной мере, чтобы возможно было разглядеть, что на нём творится. Да и оказалось, что чем глубже, тем больше и больше попадалось морских существ, обладавших собственным светом. Даже крошечные рачки, рыбёшки и медузки, которые все вместе носят интересное название — планктон, светились, словно густо рассыпанные искры. Девочка была поражена, увидев как их много. Обыкновенно, у берега она никогда не видела такого. Здесь море напоминало крупяной суп, или скорее наваристый светящийся бульон.

Увидев недоумение подруги, Жемчужина пояснила:

— Не удивляйся. Ты думаешь, что у берега и вверху меньше всякой живности, чем здесь? Напротив, её куда больше. Они почти прозрачны и в глубине видны лишь благодаря свечению. У поверхности моря много света, и им там незачем иметь собственные фонарики. Если бы ни они, то жизнь в океане была бы бедна. Планктон, как трава на земле, является здесь основным источником пищи.

— А что рачки сами едят? Ведь они такие крохотные!

— Им пищей служат всякие соли да то, что спрятано в илистом дне. А греют их, как и траву, солнечные лучи.

Даша вновь не успела даже поблагодарить Жемчужину за её объяснение. Впереди, на фоне особенно высокой коралловой горы возникло что-то огромное, чёрное и зловещее. Тревожное предчувствие охватило девочку. Насторожилась и выдра, притихла Жемчужина, а следовавшие чуть сзади пингвины и крабы, приблизились и уже шли слева и справа, словно охраняя подружек. Воцарилось молчание. Секунду спустя, девочка поняла причину появления столь странного чувства и поведения сопровождавших её гидов.

Даша много читала и слышала разных историй о морских кораблекрушениях, гибели парусников от корсаров, пиратов и в жестоких сражениях. Она воспринимала это, как воспринимают и все, — романтично, почти сказочно, и даже с восторгом. Её воображение рисовало в необыкновенных представлениях и ярких красках картины борьбы моряков с разбушевавшейся стихией, крушения, или нападение на корабли, каравеллы и шлюпы морских чудовищ и монстров. Часто ей хотелось самой, пусть и не оказаться участницей таких событий и катастроф, то уж хотя бы взглянуть на это самым краешком глаза.

Знала она, что не менее романтично представляют подобные происшествия её подруги и даже взрослые. Возможно, что сами писатели, или рассказчики, намеренно старались придать жутким кораблекрушениям вид приукрашенных историй, былей, или романтических приключений. Даша не воспринимала описываемое в них как трагедию. Напротив, закрывая книжку после прочтения последней строки, ей самой уже не терпелось попутешествовать, попасть в шторм, бурю, встретиться с чудищами и заглянуть в самые океанские глубины; даже в знаменитую Марианскую впадину, самую глубокую на Земле.

Из этих историй запоминались мужественные, отважные искатели приключений; жестокие и одновременно бесстрашные одноглазые и одноногие пираты, прячущие несметные богатства на безымянных островах; их благородные преследователи, жертвующие жизнь ради наказания зла; да торжество справедливости. Но книжки не заставляли задуматься, что эта романтика усеяна тысячами невыносимых страданий и ужасных смертей. И даже тогда, когда девочка путешествовала по лунной дорожке и убедилась, что океан не только прекрасен, но жесток, она ещё не понимала настоящего смысла этих слов.

И вот, лицом к лицу столкнулась с тем, что может творить он, его неудержимое буйство и необузданный нрав!.. Он её потряс,…потряс так, как если бы перед ней взорвался огромный вулкан…

Перед ними лежало кладбище затонувших кораблей…

Оно было обширным, мрачным и зловещим.

Даша знала, что на кладбище всегда живёт необъяснимая сила и, когда попадаешь на него, она сжимает и заставляет притихнуть и замолчать.

«Возможно, — думала девочка, — что на самом деле есть какой-то дух смерти, или души умерших».

Но всё-таки, больше она была уверена в том, что это — Память о предках: дедах и прадедах. Она заставляет не только притихнуть, но и склонить голову к памятнику и могиле.

И в этот раз не только Даша, но даже пингвины и выдра, склонили головы и остановились, примолкнув.

Так они стояли несколько минут, а затем, молча, потихоньку двинулись дальше.

Перед их взорами воскресли страшные картины давнего прошлого, случившегося на коралловом рифе этого чудесного острова. Девочка сразу вспомнила слова Жемчужины, сказанные той когда-то, что и в океане есть жестокость.

Увиденные картины так потрясли, что за всё время, пока подруги не миновали кладбища, никто не произнёс слова.

На мелководном атолле, склоне кораллового рифа, на всех его ступенях, на боку, зарывшись носом и кормой, вверх днищами и воткнувшись мачтами в дно океана, лежали корабли. Их были десятки, а, возможно, и сотни… Без сомнения, — сотни!..