Маргарита Фадеева - И солнце снова в небе

— Девица как девица, — пожал плечами Кудряш.

Зато Речка, как посмотрела на Кудряша, так и не могла отвести от него глаз. А потом подошла к нему, взяла за руку и сказала:

— Я дочь морского царя. У моего отца много прекрасных дворцов. А под водой такие чудеса и клады, каких нигде и ни у кого нет.

Кудряш поднял на нее безразличные голубые глаза. Какое ему дело до морского царя, до его чудесных дворцов и богатых кладов!

Речка повела Кудряша за собой и все рассказывала ему то про золотых рыбок, быстрых гонцов, то про пучеглазых осьминогов, исполнительных слуг, то про подводные растения актинии. Кудряш отвечал ей «да» или «нет», если она спрашивала, и слушал молча. А потом просто-напросто отошел в сторону, согнулся, делая вид, что завязывает ботинки.

— Что это Кудряш такой молчаливый? — поинтересовалась Речка, оставшись рядом со мной.

— Больной он. Ведь после того, как украли у нас солнце, все люди в городе заболели, — поспешил объяснить я. — Поэтому и говорить ему не хочется.

— Жаль, очень жаль, — посочувствовала Речка. — А мне он сразу понравился. Хороший он человек.

Мне стало завидно. Разве я хуже, чем Кудряш? У меня глаза-пуговицы синие, как небо. А волосы рыжие, прямо солнечные. У меня красная рубашка и синий колпак с колокольчиком. Я, как белка, могу лазить по деревьям, бегаю быстрее лошади, а плясать начну — засмотришься. Почему же Речка мной не любуется?

На второй день мы пришли к болоту. Звонко и весело квакали лягушки. Под ногами путалась острая темно-зеленая осока. Заросли кукушкина льна торчали жесткой щеткой. Кустики черники темно-зеленым кружевом окаймляли редкие кочки и бугры с чахлыми деревьями. Березки были низкие, стлались по земле, а тощие осинки казались жалкими и хрупкими. Тяжелые испарения плыли над болотом и поднимались кверху. Пахло застоявшейся водой и тиной.

Я вооружился шестом и шел, ощупывая им дорогу. Сзади гуськом следовали Речка с Кудряшом.

Справа от себя я услышал какой-то шум. Оглянулся. В темно-зеленой осоке, около небольшой лужицы, затянутой ряской, мелькало пестрое узкое туловище.

— Змея! Речка, берегись! — закричал Кудряш.

Речка повернулась в сторону, а я… я закричать не успел. Я просто бросился наперерез змее, загородил собой Речку. Змея вонзила свои зубы в мою тряпичную ногу в зеленых штанах, потом отпрянула и снова исчезла в осоке.

— Она тебя укусила? — испугалась Речка.

— Не беда, — ответил за меня Кудряш. — Он тряпичный. Его хоть тысяча змей укусит, ему ничего не будет.

— Ну и хорошо, — облегченно вздохнула Речка.

А я впервые пожалел, что сделан из ваты, материи и крепкой замши. Ведь если бы я был человек, Речка посочувствовала бы мне, обмыла бы рану на ноге и поняла бы, как я рисковал ради ее спасения. Но пока… пока она шла с Кудряшом, и колокольчиком звенел ее радостный смех, и нежным дуновением ветра казались слова, которые она говорила своему спутнику. Кудряш хмурился, отворачивался. Ему явно не по душе была эта разговорчивая спутница.

Выбрав место посуше, на небольшом пригорке, где каким-то чудом уцелело несколько стройных сосенок, мы развели костер. Речка куда-то ушла и вскоре вернулась с несколькими веточками брусники. Она заварила их кипятком и налила нам по кружке.

— Никогда не пил такого вкусного чаю, — похвалил я, выпив одну кружку и наполнив вторую.

— А мне тоже надо брусничного чаю, — прогудел возле меня чей-то голос. — Я очень хочу.

— Это ты, Кудряш, просишь? — обратился я к юноше.

— Нет, я напился, — ответил тот.

— Ты, что ли, Речка?

— Нет, — ответил серебристый голосок Речки.

— А кто это просит?

— Я прошу, — снова прогудело в вышине.

— Просишь, так бери, — беспечно ответил я. — Мне не жалко брусничного чаю. — Но я хотел посмотреть, кто же его будет пить. Я глаз не сводил с кружки. Никто ко мне не подходил, но кружка опустела.

— Уф! Вкусно. Давненько я не пил кипяченой воды да еще с брусничной заваркой. Дайте еще.

Я налил еще кружку, и вода в ней снова исчезла.

— Уф! Спасибо, — выдохнул кто-то над самым моим ухом.

— Кто ты?! — воскликнул я.

— Я — Воздух Сосновый Чистый Здоровый.

— Это мой дядя. Здравствуй! — Речка протянула вперед руки.

— Здравствуй, племянница. Давненько тебя не еи-дел. Как отец поживает?

— Хорошо, — ответила Речка, — а мы за солнцем идем. Хотим отнять его у болотных жителей. Пусть на небо вернется.

— Пусть вернется, — согласился Воздух Сосновый Чистый Здоровый. — Мне без него тоже плохо. Холодно, и в зайчики поиграть не с кем. Я тоже с вами пойду. Возьмите меня.

— Пойдем, — дружно ответили я и Речка. — Вчетвером веселее.

— Э-э-э. Не только веселее. Я вам пригожусь. Вы чувствуете, как здесь пахнет.

Я поглубже вдохнул и почувствовал, что тяжелые затхлые испарения исчезли, а на смену им пришел аромат соснового бора, белых грибов и нежных ландышей.

— Хорошо! — Я набрал полную грудь живительного воздуха.

Наш путь продолжался. Впереди, показывая дорогу, гудел над болотистой низиной Воздух Сосновый Чистый Здоровый. А мы шли на его голос, перепрыгивая с кочки на кочку, обходили предательские «окна», огибая заросли багульника и тростника.

В одном месте, на низкой березе, мы заметили белку, она прыгала с ветки на ветку, и тонкие сучочки качались, грозили обломиться. Речка засмотрелась на быстрого зверька, сделала неловкий шаг, сошла с твердой тропы и тут же провалилась по пояс.

— Ай! — только и успела выкрикнуть она.

Кудряш, который шел с ней рядом, протянул девушке руку. Она схватилась за нее, а он сказал:

— Подожди. Не бойся. Я сейчас вытащу.

Но вытаскивать не спешил. Болезнь и тут давала себя знать. Но даже и то, что он держал Речку за руку, очень помогло, она не погрузилась в глубину болота. Я бросился на помощь и вытащил девушку из топи.

— Спасибо вам. Вы спасли мне жизнь, — говорила Речка Кудряшу, и глаза ее сияли счастьем. — Ты мне очень понравился. Пойдем со мной жить в подводный дворец. Будем вместе плавать среди медуз и актиний.

— Нет, не пойду, — отказался Кудряш.

Мне стало обидно, что это не меня, а Кудряша приглашает Речка жить в подводном царстве. Уж я бы там, под водой, не потерял ни минуты даром — облазил бы все пещеры и гроты, померился бы силами с осьминогом и поймал бы за хвост самого быстрого морского конька.

После этого Речка перестала улыбаться. Уже не звенел больше ее серебристый смех, и глаза стали совсем печальными. Мне было жаль грустную Речку, но я не предполагал, что эта печаль может помешать нам достать солнце.

Мне казалось, что мы непобедимы, но нашу четверку ожидали испытания, о которых я никак не догадывался.

Однажды на привале я заметил, что Речка отошла от костра и как будто спряталась в зарослях ивняка.