Маргарита Фадеева - И солнце снова в небе

А я дотронулся до такой витрины: и сыры, и колбасы, и окорока на тех же кусках картона нарисованы разноцветными красками.

И тут подошел я к Речке сзади и шепнул:

— Не верь. Здесь все для вида. Ничего настоящего нет. Цветы — бумажные. Фасады домов — картонные, и сыры тоже.

— Спасибо, Петрушка, — тихо ответила мне Речка и громко обратилась к мяснику: — А можно мне в дом к кому-нибудь зайти? Посмотреть, как живут люди в счастье, довольстве и радости.

— Устала ты, Речка, устала. Домой скорее пойдем, — сказал Туктук. — В следующий раз…

И увел скорее Речку обратно в дом.

Ты знаешь, Кудряш, Речка любит тебя больше всего на свете: и во сне, и наяву она думает только о тебе, — сказал мясник Кудряшу.

Тот стоял, прислонившись к двери. Вызвавший его мясник, важно подбоченившись, исподлобья смотрел на Кудряша и продолжал:

— А Речка должна любить только самого лучшего человека, самого храброго, самого достойного; и ты должен стать самым храбрым, самым достойным.

Кудряш, не шевелился и не перебивал мясника. Я тоже слушал и не мог понять: к чему клонит мясник? А тот говорил:

— Чтоб стать самым достойным, ты должен совершить героический подвиг. Ты пойдешь на болото и уничтожишь его жителей.

— Я? — Спина Кудряша отделилась от двери, и он как-то подался вперед. — Я не справлюсь с болезнями. Я один ничего не сделаю. Я не пойду.

— Ты должен пойти. Это твой долг. Ты покажешь этим любовь к своему городу. И все жители будут чтить тебя как героя, а Речка станет твоей женой.

— Я не пойду, — отрезал Кудряш. — Я сказал, что не справлюсь, и не приставайте ко мне.

— Ах, ты не пойдешь! — Голос мясника грозно загремел:- Стража! — Мясник топнул ногой — три солдата санитарной армии тотчас явились на его зов.

— Возьмите его. Бросьте на болото.

— Я пойду с ним, — подошел я к мяснику. — Болезни его одолеют, и он ничего не сделает…

— Прочь! — мясник отшвырнул меня в сторону.

Солдаты санитарной армии взяли упирающегося Кудряша за руки и увели.

— Он погибнет! — крикнул я.

— Туда ему и дорога, — ответил мне мясник. — Тогда Речка полюбит меня и станет моей женой, а я буду не только главой города, но и родственником морского царя.

— Это подло… послать человека на гибель!

— Молчи! — остановил меня Туктук. — Будешь шуметь, разрежу на куски и выброшу.

Я мыл посуду и, чтобы не было скучно, пел:

И каждый раз, когда повторялось слово «Петрушка», я подбрасывал вверх то вилки, то ложки, а иногда, поглядывая по сторонам, и алюминиевые тарелки. Они весело звенели, и это тоже забавляло меня. Но тут в этот знакомый звон вплелся новый звук: кто-то как будто стучал палкой по крыльцу. Потом на улице зашумели. Я выглянул в окно. Что там такое?

Три солдата санитарной армии, которые день и ночь несли караул у дома мясника Туктук, загородили дорогу старой женщине. Она постукивала батогом по крыльцу и, подняв к двери безбровое лицо, гнусавила:

— Пропустите меня к главе города. Я хочу его просить о помощи.

— Кто ты такая? Куда идешь? — удерживали ее солдаты санитарной армии. — Может быть, ты жительница болот?

— Что вы? Что вы? Смеетесь над жалкой старухой. Я слепа. Дочь у меня больная. Нам есть нечего. Я пришла к главе города за милостью.

Мне показался знакомым этот хриплый дребезжащий голос и безжизненное круглое лицо без бровей. Но кто она, я так и не мог вспомнить.

— Иди, иди сюда, бабушка. Дай я тебя проведу к главе города. А вы пропустите ее, — бросил я солдатам санитарной армии.

Постукивая батожком, опустив голову, просительница в длинном черном платье и в сером шарфе вошла за мной в прихожую.

— Сюда, бабушка. Сюда. — И я открыл перед ней дверь в горницу.

Посреди горницы перед зеркалом любовался своей особой мясник Туктук. Он примерял новый костюм, проверял лацканы пиджака, разглаживал широкие вразлет брови, подкручивал усы и улыбался сам себе. Но вот в зеркале рядом с его лицом появилось изображение просительницы, и тотчас слетела с лица мясника самодовольная улыбка, в глазах отразился испуг, а усы сами собой поникли.

«Чего он испугался? — промелькнуло у меня в голове. — Старушки этой, что ли?» А Туктук повернулся к женщине и выставил вперед руки, как будто защищаясь от нее. И старуха на моих глазах преобразилась. Она швырнула в сторону батог, выпрямилась, открыла покрасневшие глаза и ехидно спросила:

— Что, не узнаешь? Или забыл меня?

— Нет, нет, — затряс головой Туктук. — Откуда ты? Я тебя не знаю. Кто тебя пустил?

— Короткая же у тебя память, дружок, — насмешливо прохрипела женщина. — Или забыл, как в ногах валялся, когда я тебя сцапала. Помнишь, как руки мыл в ведре. Прикинулся болезнью. Думал, что обманешь меня…

— Не было этого. Не было! — Туктук отступал от женщины, а она медленно надвигалась и все продолжала:

— Даже имя мое знать не хочешь. Ангина меня зовут, Ангина.

И тут я вспомнил мороженщицу, а она продолжала:

— Стоял перед нами на коленях. Умолял: «Пощадите меня. Я все сделаю. Я вам солнце достану. Вам в руки отдам».

— Прочь! Я здесь хозяин, — пришел в себя, наконец, мясник. — Я глава города. Мне все подчиняются. Крикну: тебя в шею выгонят и собак на тебя натравят. Уходи!

«Молодец», — похвалил я мысленно мясника.

— Ишь расхрабрился, индюк надутый. У усатого таракана больше ума в голове, чем в твоем пивном котле, что на плечах сидит. «Прочь! Я здесь хозяин», — передразнила она его, уперла руки в бока и рассмеялась. — Да знаешь ли, что через два дня здесь Болотная Лихорадка будет и все свое воинство приведет. На всех жителей хворь напустим, а на тебя самого первого.

И как только мясник узнал, что болезни вот-вот выступят в поход, вся храбрость его мгновенно улетучилась.

— Не губи меня, Ангина. Выполню я свое обещание. Своему слову я хозяин. Отдам солнце болезням. Только меня не трогайте.

— Не смей отдавать! — крикнул я. — Не ты его достал. Мы достали.

— Молчи, щенок! — скривился Туктук, и усы его уставились на меня, как пики.

— Давай сюда солнце. Где оно у тебя, — требовала Ангина.

— Сейчас скажу… Сейчас. Оно… оно… у меня в. чулане. В мешке висит.

— Веди в чулан. Живо! — Ангина схватила мясника за рукав нового пиджака и рванула за собой. Он угодливо бросился показывать ей дорогу.

— Врешь! Не возьмешь! — схватил я Ангину за плечи. — Это наше солнце! На помощь, люди! Сюда!