Алексей Олейников - Пламя изменений

– Может, предложишь чаю? – спросил старик. – А то я с дороги.

– Тут чайник электрический, – буркнула Джи. – А света нет.

– Это не беда! – воскликнул старик и резво подскочил. Джи не успела отреагировать, а он уже прошел на кухню и зазвенел чашками. Через минуту вернулся, поставил на стол перед ней дымящуюся чашку, сел в кресло и довольно зазвенел ложечкой. Чай был с чабрецом и ромашкой.

– Я кофе люблю, – мрачно сказала девушка, глядя на чашку. Фокусник. У него под плащом не то что термос – русский самовар спрятать можно. Подмешал какую-нибудь отраву – пей, деточка. Как же!

– Интересный напиток, – кивнул старик. – Мне понравился. Угощайся.

Джи опустила глаза. В чашке покачивалась черная жидкость, она осторожно, как гранату, взяла ее, принюхалась. Кофе.

– Дженни, – старик укоризненно покачал головой. – Стал бы я тебя искать, чтобы отравить чашкой кофе? В эти времена убивают гораздо менее изысканно.

Джи принюхалась еще раз. Действительно кофе. Молотый. Свежезаваренный. Но был же чай, она отчетливо видела, как кружатся чаинки на дне, различала размокшие лепестки ромашки… Как давно она не пила кофе.

Бережно поднесла к губам, сделала крохотный глоток. Замерла, ожидая самого худшего.

Кофе был прекрасный. Хотелось еще.

– Ну как? – поинтересовался старик, шумно прихлебывая.

– Ничего. Но я с корицей люблю, – равнодушно сказала Джи. – И шоколадной крошкой.

Старик одобрительно закивал, а где-то в бороде у него блуждала и никак не могла выбраться улыбка.

Следующий глоток отдавал нотками корицы и шоколада.

Девушка озадаченно заглянула в чашку:

– Как вы… Не важно! Чего вы хотите?

– Гораздо важнее, чего ты сама хочешь.

– Я вас знаю?

– Нет, но я знаю тебя, Дженни Далфин.

Эта манера говорить загадками ее раздражала. Что этот старикан, что… Джи замерла. Внутри шевельнулось что-то острое, больное, нечто, тщательно скрытое от нее самой. То, о чем она не хотела знать.

– Как вас зовут?

– Мирддин, – старик отхлебнул чай, покрутил пальцем ноги. – Можешь звать так.

– Странное имя.

– Такое же старое, как и твое, Гвеннифер. Мы из одной истории.

– Слушайте, я ничего не знаю, – девушка поставила чашку на стол, расплескав кофе, – ничего не помню. Дженни, Гвеннифер – мне это имя ни о чем не говорит. Я просто…

– … проснулась в корнях дуба и рядом был этот зверь? – кивнул Мирддин. – Я знаю. Давно слежу за твоей судьбой.

– Зачем? Скажите, что вообще происходит? Что это за твари, что такое Магус, кто такие темники? Зачем я кому-то нужна? Я ведь обычная…

– Ты же сама понимаешь, что это не так, – заметил старик. – Только не хочешь вспомнить. Сама заперла прошлое и выкинула ключ.

– Сама? Я сама лишила себя памяти? Зачем?

– С тобой случилось много плохого. Такие вещи не должны происходить с детьми, но нить судьбы вьется так, как она вьется. Обычные люди могут лишь следовать ее течению – герои могут противостоять ей с оружием в руках.

– Я точно не герой. Не рыцарь с сияющим мечом. Я точно не Король Артур.

Опять игла, опять сердце сжимается, чем дольше она ведет этот разговор, тем хуже. Внутри закипает жар, и вовсе не чашка кофе тому причиной. Что-то меняется, неуловимо, но ощутимо – словно она стоит в тени огромной плотины и слышит едва различимый скрежет и скрип, с которым сдвигаются балки и расходится трещинами бетон под чудовищным давлением воды. Может, если она забыла, значит, так надо? Значит, в прошлом похоронен такой секрет, который может ее убить?

– Артур… – повторил Мирддин. – Твоя судьба с ним связана, сплетена накрепко.

– Это же сказка.

– Посмотри вокруг, – сказал старик. – Разве сказки не ожили? – Он помолчал, потом продолжил: – Такие, как ты, могут обмануть судьбу. Однажды девушка с такой же силой, как у тебя, сумела обвести вокруг пальца свое предназначение. Боюсь, что ты хотела сделать так же. Захотела стать кем-то другим, а не Дженни Далфин.

– Значит, так надо! – отрубила Джи. – Может, я решила, что с меня хватит всех этих ужасов?

– Иногда мы принимаем неверные решения, – сказал Мирддин. – Из страха, из-за боли или из-за ложной надежды. Боюсь, тебе придется проснуться, Видящая. Мир на краю, и ты можешь его спасти. Или погубить окончательно – это уж как пойдет. Но выбора у тебя нет.

Джи нервно засмеялась:

– Ты слышал, Тоби? Меня принимают за бога. Нет, если все так, как вы говорите, лучше я не буду ничего вспоминать. Как вы сказали – Видящая? Бред. Я Джи, ясно вам? Просто Джи, у которой есть кот Тоби, и мы просто хотим выжить в этом сумасшедшем мире. Спасать его я не собираюсь.

– Тоби? – поднял брови Мирддин.

– А что? Хорошее имя.

– Кажется, твоего питомца звали иначе. Имя начиналось на «Л» и заканчивалось на «с».

– Леголас, что ли? – Джи нахмурилась.

Мирддин хмыкнул в бороду:

– Еще одно странное имя.

– Ладно, спасибо за кофе и за беседу, – девушка отодвинула чашку. Мыть она ее не собиралась. – Мне пора.

– И куда ты пойдешь? – спросил старик. – На запад? Там нет ничего, кроме пустых деревень и умирающих городов, а потом океан. На север? Там рыщут оборотни. На юг? Там разгорается пожар войны, пираты разоряют прибрежные города и беженцы бегут в глубинные земли Европы. На восток? Да, пожалуй, там ты могла бы затеряться, там кипит человеческий муравейник, там много людей – у каждого своя беда и свое горе, там не хватает еды и правители каждый день ужесточают законы.

– Куда угодно, лишь бы от меня все отстали!

– В мире нет безопасного места для тебя, Дженни Далфин. Сейчас он полон страдания. Позволь, я покажу тебе…

Старик оказался рядом – только что сидел в кресле, крутил ложечку в пальцах – и вот он рядом, склоняется к ней, касается ладонью виска. Джи рванулась прочь, взмахнула ножом и застыла.

Комнаты с уютными желтыми занавесочками в веселенький цветочек не было. Они стояли посреди поля, небо вспарывали резцы реактивных самолетов, в рощах ворочались военные машины, они извергали в небо стрелы огня, вдали ползли танки, гулко били орудия и вдалеке поднимались дымные облака. А в ответ оттуда летела такая же крылатая смерть, перепахивала землю, стелился по земле черный туман – против ветра, и танки, попав в него, глохли, в броневые капсулы затекала невидимая смерть.

Мир моргнул, завертел их как соринку, и они встали посреди гудящей площади – многолюдной, торопливой, шумной. Женщины с серыми лицами, мужчины с усталыми глазами, сидящие на узлах и чемоданах, полицейские патрули с автоматами наперевес, прошивающие бесформенное тело толпы.

Митинги! Тысячи, сотни тысяч людей с плакатами на разных языках, водометы, камни, дубинки, горящие машины, стрельба и тела – повсюду тела на асфальте, мокром от крови.