Лидия Жарова - Почемуки-потомуки. Сборник стихов

С аэродрома, как обычно,
Доставлен был на рынок птичий
Едва живым, с другими вместе,
И помещён в оклетье тесном.
Затем, по прихоти девчонки,
В дом привезён в простой картонке.
Здесь клетки не было пока,
И гость заморский юркнул в шкаф.

По просьбе дочки позже где-то
Отец купил и корм, и клетку.
Печален был пернатый узник:
Весь мир стал душен, сер и узок.
Холодный свет… На север – окна,
За ними – осень. Голо, мокро…
И вне, и в клетке он молчал,
Лишь головой порой качал.

Быть может, вот таким качаньем
Себя спасал он от отчаянья.
Не запиралась на день клетка,
Но покидал он клетку редко.
Развлечь его был труд напрасный —
Был попугай угрюм, неласков.
За то, что он не говорил,
Его назвали «Крокодил».

Быть может, прозвище нескромно,
Но был к тому же он зелёным…
И вот однажды утром ранним
Лес появился… на экране,
И попугай услышал лично
Собратьев милых перекличку.
Он понял сразу: вот оно,
В родимый край его – окно!

Деревья, солнце… Птичий гомон…
И Крокодил душою дрогнул.
Погас экран. Хозяйка вышла.
А попугай с окна неслышно
Перелетел на телевизор.
Казалось, путь к спасенью близок:
Он бился, бился о стекло!
Но вот и сломано крыло…

О, как бы сила крокодила
Ему сегодня пригодилась!
Но властью странного обмана
Он был разбит о твердь экрана.
Хозяйский завтрак был испорчен.
Как крокодил, погиб он молча,
Но крик застыл в его глазах.
Терзалась девочка в слезах…

Сказал отец, её пугая:
«Другого купим попугая».
«Не надо больше попугаев! —
Кричала девочка, рыдая.
Не надо больше птиц и клеток!
Купи им всем домой билеты,
Верни их всех скорей назад!»
И крик застыл в её глазах.

Случилась вот такая быль.
Не избежать своей судьбы,
Но совесть мне сказать велит:
Герой наш мал, но дух велик.
Ну что ж, что был он Крокодил?
Он страстно родину любил!
А что девчонка? Пусть мала,
Но горе птичье поняла.

Храм безлюдный, маленький,
Стены деревянные…
Я – в платке да в валенках.
Плачу, покаянная.
Тихими лампадами
Лики освещаются.
Тишина отрадная,
Будто грех прощается.
Постою под куполом
Я с душой открытою.
Осознаю, глупая:
Надо жить с молитвою.
Прозой ли, стихами ли
Повторяю просто я:
«Всякое дыхание
Всюду хвалит Господа»,
Верю, грех отпустится…
Ах, душа обманная!
В восемь лет – преступница:
Съела сахар тайно я.
Грех в семье не маленький —
Времечко голодное.
Я в платке да в валенках:
Зимушка холодная!

Одолели нас дети вопросами:
– Для чего вы живёте, взрослые?
– Для того, чтоб на нашей планете
Жили радостно милые дети.

Мы детей попросили ответить:
– Для чего вы рождаетесь, дети?
И ответить было так просто им:
– Для того, чтобы сделаться взрослыми!

Так идёт по Земле человечество
Животворной тропой бесконечной,
И кружится Земля, в самом деле,
Будто бы детские карусели.

Если б знали вы, наши курносые,
Как трудно порою быть взрослыми
Потому, что всегда мы в ответе
За народ, называемый «дети»!

Тише, тише…
Ты услышишь,
Как Луна по крыше ходит,
Ходит тихо, босиком,
И зевает круглорото,
Прислонясь к трубе щекой.

Тише, тише…
Ты услышишь,
Как вздыхает дом во сне,
Закрывая ставни – веки,
Как прядёт сугробы снег,
По-медвежьи ходит ветер.

Тише, тише…
Ты услышишь:
Скрипнет дверь тихонько в доме,
И увидишь – это он,
Входит старый, добрый-добрый,
С головой седою Сон.

Шуршала мышка в камышах,
Шуршал камыш в её ушах.
От шума не было ей слышно,
Как шарил шмель под шаткой крышей,
Где шесть её мышат – малышек
В шевровых шубках еле дышат.
Но шмель был страшно ошарашен,
Что был мышатам он не страшен,
Что их страшили камыши.
И шмель шептал шуршащей мыши:
«Шурши, пожалуйста, потише…
А лучше – вовсе не шурши!»

В царстве дальнем Скупердяйстве
Со своим большим хозяйством
Жил Скупец. Имел он дочь.
Вот пришлось ей занемочь:
Хворь её терзает, гложет —
Ни лежать, ни встать не может.

Но расщедрился отец —
Поп пришёл к ней, наконец.
Очень умным был тот поп.
Молвил он, нахмурив лоб:
«Не помогут тут молебны.
Ты достань ей плод целебный.
Там, на Севере морозном,
Он зовётся дикой розой.
Алы ягоды, что кровь.
Будет дочь здорова вновь».

Сам Скупец в седло садится:
Со слугой не стал рядиться.
Едет долго, видит – лес.
Он с коня тихонько слез,
В лес зашёл – и крик из уст:
Манит веткой дивный куст!
Все цветы, как жар, горят!
Спелых ягод целый ряд!
Эка невидаль на свете:
То ли осень, то ли лето?
Тьма плодов с цветами рядом!
«Разве это не награда
Мне за долгий, трудный путь?»

И давай тут ветки гнуть!
«Наберу мешок задаром, —
Мыслит тайно жадный варвар.
Всё я дочке не отдам.
Половину, но продам».
И цветочек хрупкий, нежный
Рвёт с плодами он небрежно.
Он кромсает ветки грубо,
Не боясь, что куст погубит.

Долго он ту розу мучил…
И от ярости и боли
Куст вдруг выпустил колючки —
Те злодея укололи!
Острый шип в ладонь вонзился —
И мешок с плеча свалился…
И осталось лишь в лукошке
Ягод с горсточку, немножко,
Ровно столько, сколько нужно.
Что ж, не жадничай без нужды!
Будь с природой осторожен.

Что ещё добавить можно
И добраться до конца?
Исцелилась дочь Скупца.
Роза дикая цветёт
В парках наших каждый год.
Но теперь любой садовник
Скажет вам: цветёт шиповник.