Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 5 [litres]

Марго позвала сестру на новоселье в свою еще необжитую квартирку.

– Она подумала обо мне, сама сделала торт с настоящим желтым сахаром и купила натуральные, не подслащенные соки.

Спаситель не стал говорить, что желтый сахар немногим лучше белого. Старшая сестра позаботилась о младшей: это куда важнее.

– Я думала, Марго пригласит кого-нибудь из своего класса и я буду лишняя, – говорила Бландина, – они все такие задаваки.

Марго училась в элитном выпускном классе, где часть предметов читалась на английском.

– Но она позвала только двух девочек, с которыми познакомилась в больнице, и парня, который был вожатым у них в летнем лагере. И все они какие-то чудн ы е.

– Почему чудн ы е?

– Парень, Шариф, уже взрослый, ему лет двадцать, и от него попахивает дурью. Он совсем не похож на Самюэля – Самюэль выглядит как мальчишка. А Шариф – тот уже травку курит, и улыбочка у него такая… как будто говорит: я – мужчина, ясно вам, цыпочки?

Бландина произнесла это басом, хвастливо выпятив грудь.

– Словом, ты от него не в восторге, – заключил Спаситель. А интуиции Бландины он верил.

– Совсем! И этот его хвостик из жирных волос, и этот вид – «я так устал, народ, прислонюсь-ка я к стенке». И Тинтине он тоже не понравился. Не знаю, как ее зовут по-настоящему, такая маленькая, с короткими волосами, и все приговаривает: «Мне пофиг!» А другая – Мелисса, настоящая модель, красотка с голубыми глазами, худая, одни кости. Небось анорексичка.

Мелисса резалась, как Марго, в активе у нее три попытки самоубийства, и она охотно делилась воспоминаниями о психушке.

– Например, когда она возвращалась в больницу, после того как ее отпускали домой, ее заставляли раздеться догола, потому что однажды она притащила в трусах канцелярский резак. А в другой раз пронесла бритвенные лезвия, приклеила их скотчем к подошвам кроссовок. Марго ее слушала и смеялась. А потом стала крутить свои волосы и все такое. Ей хотелось понравиться Шарифу. Но он, по-моему, запал на Мелиссу. – Бландина старалась разобраться в этих странных полувзрослых существах. – Все-таки понять людей очень трудно. Я и себя-то не всегда понимаю. Думала, что я добрая. А оказалось, могу быть очень злой. – Она жалела, что обидела Лу́ну. Жалела, что они поссорились. – Мы с самого детского сада дружили. Глупо же разругаться из-за каких-то конфет! Напишу ей – извинюсь, – заключила она.

Спаситель молча слушал, восхищаясь способностью Бландины признавать свои ошибки, а в конце консультации сказал:

– Помнишь, ты как-то спрашивала, когда кончается лечение, а я тебе не ответил?

– Нет-нет-нет! – Бландина зажала уши.

– Лечение не может продолжаться всю жизнь. Зато дружба может.

– Мы и потом останемся друзьями?

Спаситель улыбнулся. Пока он только заронил важное зернышко. Скоро их встречи станут реже. Ему это тоже тяжело. Но суметь отстраниться от лечения – это важная часть лечения.

– До следующего вторника, Бландина!

Следующие пациенты – необычная пара: бабушка с четырехлетним внуком, потерявшие любимую дочь и любящую мать в одном лице и тяжело переживающие этот удар. Спаситель уже собирался открыть дверь, за которой слышался детский лепет, как у него в кармане пиджака завибрировал мобильник. Это был его личный телефон, и на него звонили только в особых случаях.

– Спаситель? У тебя сейчас перерыв? Это Эвелина.

Эвелина Бельроз, его старшая сестра, звонила с Мартиники, там сейчас было раннее утро.

– Не совсем перерыв, – ответил Спаситель. – А что случилось?

Должно быть, что-то серьезное – обычно Эвелина звонила только на Новый год и в его день рождения.

– Умер Ти-Жо.

– Да что ты! – вырвалось у него.

То был невольный возглас удивления – да, удивления мальчишки, уверенного, что его горластый дядюшка Ти-Жо, знатный выпивоха, неутомимый ходок, отец восьми детей, умереть не может: он бессмертен!

– Как же это случилось? – растерянно пробормотал психолог.

– Он неудачно упал. Все думали, поправится, но…

Эвелина плакала. Когда умерла их мать, Спасителя усыновила чета Сент-Ив, а сестру вырастил дядя Ти-Жо. Ему было восемьдесят пять лет, он умер во сне, похороны в ближайшую пятницу.

– Я не смогу приехать, Эвелина, мне очень жаль.

Малыш услышал голос Спасителя и просунул голову в приоткрытую дверь:

– Ку-ку!

Спаситель свернул разговор:

– Перезвоню тебе, как только освобожусь.

– Только не забудь. Мне надо сказать тебе еще кое-что, – сказала сестра и положила трубку, оставив брата теряться в догадках.

– Телефон – это очень опасно, – наставительным тоном сказал малыш.

Из-за телефонного звонка умерла его мать. Она выезжала на перекресток, как вдруг задребезжал айфон, лежавший рядом, на переднем сидении. Она ждала звонка из больницы, куда попал ее сын – он упал на лестнице в школе, – и потому не раздумывая схватила телефон. С сыном ничего страшного не случилось, но этого она так и не узнала: ее машина врезалась в грузовик.

– Заходи, Грегуар, давай поговорим вдвоем. – Спаситель протянул мальчику руку. – Тебе все еще снятся плохие сны?

Горевать было некогда – консультации шли одна за другой.

– Мадам Карре?

Очень странно – на этот раз в обычное время Марго пришла вторая жена месье Карре. С ней был пятилетний мальчик, который даже не посмотрел на Спасителя, когда тот вышел в приемную.

– Максим! – позвал психолог.

Мальчик все так же увлеченно играл в телефон и не шелохнулся, услышав свое имя.

– Хватит играть, – сказала ему мама и, не рассчитывая, что он послушается, взяла его за плечо и повела в кабинет.

«Как собака ведет слепого», – подумал Спаситель.

Мать и сын сели рядом на диван.

– Убери свой айфон!

Однако и на этот раз мадам Карре явно не надеялась, что ее слова возымеют действие.

– Это его собственный телефон? – спросил Спаситель.

– Да. Пока ему не купили, он все время брал мой, – в оправдание себе сказала мадам Карре.

Какое-то время все молчали. Только щелкали клавиши. Спаситель разглядывал пациентов. Мальчик невысокого роста был похож на отца: те же непослушные волосы, тонкий профиль. Мадам Карре – красивая, но несколько располневшая женщина. «Пустая ракушка», – говорила о ней Марго.

– Я знаю, что к вам ходят мои падчерицы, – заговорила она. – На Марго это очень хорошо отразилось. Про Бландину не знаю. Она больше не бывает у отца.

Взгляд ее скользил с предмета на предмет, ни на чем не задерживаясь дольше двух-трех секунд. «Вид у нее затравленный», – подумал Спаситель.

– Ему поставили диагноз «аутизм», – сказала мадам Карре, указывая на сына.

– Спектр, – вдруг выговорил мальчик, не отрывая глаз от экрана.

– Ну да, расстройство аутистического спектра, – поправилась его мать. – Но у него прекрасный, сохранный интеллект. В три с половиной года он научился считать по-английски до пятидесяти. Мы были у нейропсихиатра, он предполагает у Максима высокофункциональный аутизм. High functioning autism, – повторила она по-английски. Эта формулировка понравилась ее мужу.