Эльс Бэйртен - Беги и живи [litres]

Я часто прогуливалась вместе с ними. Тогда Рози болтала без умолку. О Хансе. Джонни. Иногда о Маттиа. Однажды она сказала, что не понимает, почему я не могу к нему зайти.

– Просто я его больше не вижу, – ответила я.

– Он такой трус. Такой нерешительный. Совсем не такой смелый, как кажется.

С чего она взяла? У него куча дел в Левене. Много новых людей, новые друзья. Он даже не каждые выходные приезжает домой. Может, у него есть девушка. Все может быть.

– Так быстро в другого человека не влюбишься, – сказала Рози.

Я рассмеялась и толкнула ее.

– Да? – спросила я. – А ты-то как умудрилась? Сколько раз ты уже…

– Что ты, Нор. Я только один раз была влюблена по-настоящему. В Арнаута.

– А как же все остальные, Рози? Только ради забавы?

– Ой, да. Еще в Ханса, конечно. Но это всё. Остальные – ерунда. Для развлечения. Но ведь у вас с Маттиа все серьезнее?

Разве? Все уже закончилось.

Потом мы больше не говорили о Маттиа. Говорить о Джонни было куда безопаснее.

Раньше было по-другому. А теперь мы обе как будто были из фарфора.

Но однажды она его заметила.

Мы вместе шли вдоль дороги, Джонни бежал по траве справа от нас. Мы не разговаривали, просто шли. Вдруг она остановилась.

– Нор, – сказала она. – Ты его носишь.

Я сразу поняла, что она говорит о кольце.

– Да, – ответила я. – Я его каждый день ношу.

Она покраснела.

– Тебе приятно его носить?

Знала бы ты, Рози. Кошмары. Дыхание, которое вдруг сбивается в самый неожиданный момент.

– Но оно всегда черное, – вздохнула я.

– Может, тебе стоит как следует влюбиться, – сказала она. Посмотрела на меня дразнящим взглядом. – Не бойся, имен называть не буду.

И мы пошли дальше, как будто ничего не случилось.

В дверь позвонили. Стояла весна, светило солнце. В венке из солнечного света в проеме двери стояла Рози.

– Проходи, – в изумлении сказала я.

– Ну вот, – произнесла она, наполняя всю комнату солнечным светом, своими длинными ногами и почти такими же длинными волосами. – Вот я и пришла.

Я ей улыбнулась.

– Я к тебе за графиком тренировок, – улыбнулась она в ответ. – Для бега в школе, помнишь? Ты меня уговорила.

Я радостно кивнула. Я-то как раз ничего не делала, чтобы ее уговорить. Но, может быть, мой бег так заразительно на нее подействовал. Я без труда смогу ей помочь.

Она плюхнулась на диван, и я сразу подсела к ней.

– Когда начнем заниматься? – спросила я.

– Нор, я пошутила. До чего же ты легко попалась, просто не верится. Я слишком ленивая, чтобы бегать.

Сперва я разозлилась. Ведь она говорила с таким воодушевлением. А потом пожала плечами. Все равно мне ее теперь до конца не понять. И может, понимать ее наполовину – это уже много.

– Ого, как ты расстроилась.

– А ты как думала? Ты же говорила, как будто всерьез.

– Извини, Нор. Если я вдруг начну заниматься, то приду к тебе, хорошо?

Я покачала головой.

– Рози, бегать тебе не обязательно.

Тебе достаточно просто быть Рози.

– Я к тебе не за этим пришла. Я пришла сказать кое-что важное.

Она протянула мне конверт. Это было приглашение на свадьбу. Ее свадьбу. Розанна Цуккато и Ханс Вандёрзен.

Я удивленно посмотрела на нее.

– Будешь свидетельницей у меня на свадьбе?

– Но… – начала я.

– Я тебе все объясню. Понимаешь, Хансу двадцать три года. Он работает в банке. Он очень правильный. Так что не смотри так, даже моим родителям он нравится.

Говоря, она размахивала руками и все время убирала волосы назад.

– Но как ты можешь быть уверена…

– Что он тот самый? Просто чувствую. Во всяком случае, дома все довольны. Они дали согласие, а это не шутка. Они рады за меня.

– Честно, Рози?

Она резким движением встала.

– Я думала, ты другая. – Она вырвала конверт из моих рук. – Мы женимся через месяц только потому, что тебе тогда уже исполнится восемнадцать. И ты сможешь быть свидетельницей в церкви. Но ты не лучше остальных.

– Рози…

– Все, больше не говори ничего. И не надо меня провожать.

Она уже стояла у двери.

– Давай, убегай, – крикнула я ей вслед. – Только это ты и делала все последние годы.

Она вернулась. Села и решительно положила ногу на ногу.

– Ну вот, – сказала она. – И посмей только сказать, что я убегаю.

Я чуть не рассмеялась. В ней все-таки осталось немного от прежней Рози.

– Скажи чего-нибудь, – сказала она. – Раньше ты была такая болтушка.

– Нет, это ты. Ты всю дорогу болтала, иногда слово было не вставить.

– Неправда. Это ты всегда говорила все, что думаешь.

Правда, так и было? Или просто воспоминания доплывают до нас как туман, а что не доплыло, теряется между «тогда» и «сейчас»?

– Кстати, – сказала она. – Об убегании. Ты тоже убегаешь.

– Неправда, – ответила я.

– А твои занятия бегом? Только не говори мне, что это совсем другое.

– Я просто люблю бегать.

Прозвучало так, как будто я этого стыжусь. Но это не так.

Повисло молчание.

– Побеждать любишь?

Я пожала плечами.

– Довольно приятно.

– Я ни в чем не побеждаю, – сказала она.

– Налить тебе чего-нибудь? – спросила я.

Она посмотрела на меня так, как будто я задала ну очень глупый вопрос. Я покраснела.

– Не надо, – ответила она. – Хотя нет, давай. У тебя есть кола? Спорим, что нет? Вряд ли бегунам можно пить колу.

И тут она улыбнулась такой широкой Розиной улыбкой, что я вся растаяла. Она встала и провела руками по волосам.

– Я, кстати, считаю, что ты молодец. Что бегаешь. Хотела бы я тоже так уметь. – Она вздохнула. – Ну, я пойду.

– Ты не можешь вот так сразу уйти. Сейчас я тебе налью чего-нибудь.

– Да нет, не надо. Зайду в другой раз.

Она поцеловала меня в щеку.

– Пока, Нор.

И прежде чем я успела что-нибудь сказать, ушла.

А кольцо осталось черным.

Мне снилась Линда. Говорят, в снах отражается то, что ты думал, перед тем как заснуть. Каждый вечер, когда я снимала кольцо, Линда заново проскальзывала в мое тело. Она хватала меня за волосы и говорила, чтобы я не забывала ее. Она всегда была навязчивой. Но ее смерти я не хотела. Я не плохая.

И с Линдой в моем теле я соскальзывала в сон. Туда, где она жила привольно. Иногда она бывала еще толще, чем раньше. Иногда – самая красивая. Иногда во сне она хотела меня поцеловать. И однажды поцеловала. Это было так противно, что я проснулась, и мне понадобилось десять минут, чтобы восстановить дыхание. Иногда она вдруг так вырастала, что могла перешагнуть через наш дом. И тогда ее голос разносился, как гром. И этим своим голосом она кричала, что я самая любимая и пусть весь мир об этом знает. Это были самые лучшие сны.

Я спросила у его мамы, когда он в следующий раз приедет домой.

– В эти выходные, – ответила она. – Скорее всего.

В пятницу вечером я услышала, как он приезжает. Я сразу же вышла на улицу.