Эльс Бэйртен - Беги и живи [litres]

– Но оно больше не меняет цвет. Чего бы ни случилось, оно больше ни разу не стало ни голубым, ни сине-зеленым.

– Ничто не вечно. Уж я-то знаю. Знаешь, что Арнаут мне сказал? Что он вообще-то хотел остаться со мной, но на самом деле это я сама хотела, чтобы он ушел. Что за бред, Нор. Если любишь человека, его ведь от себя не отталкиваешь?

Я подумала о Маттиа.

– Нет, так бывает.

– Я этого не понимаю. Честно, не понимаю. – В ее словах звучало отчаяние. – Почему так происходит?

– Не знаю. Любить может быть очень тяжело.

– А раньше мне так нравилось…

– А мне разве нет? Сначала умерла Линда. А потом мы с тобой поссорились. В первые несколько лет я так по тебе скучала. Я думала, умру от горя.

– Я тоже, – сказала она. – У меня до сих пор так бывает. Что я чуть не умираю от горя. И я даже не знаю почему. Боюсь даже думать об этом.

– Может, до конца это никогда не пройдет, – тихо сказала я.

Мы одновременно вздохнули.

– Ну мы с тобой даем, сидим тут одни. Вместо того чтобы веселиться. У тебя же день рождения.

Она обняла меня за плечи и близко-близко притянула меня к себе. А потом сказала:

– Я тебе завидую.

Я все верно расслышала.

Я почувствовала, как мой язык тяжелеет, становится большим неподвижным камнем. На несколько минут можно забыть о разговорах, это уже проверено. Но сейчас все было по-другому. Сейчас можно было не говорить. Все и так хорошо.

– Пойдем, – позвала она. – Нас уже все потеряли.

Мы вошли в гостиную.

Через три часа у всех были красные лица. Было далеко за полночь, и такого шумного дня рождения у меня не было еще никогда.

Первым собрался уходить Тони.

– Пойду-ка я домой, – сказал он и спросил у жены, идет ли она с ним. – Только, чур, ты ведешь, – добавил он.

– Я не умею водить машину, – ответила она. – Ты же знаешь.

– Тогда придется идти пешком.

– Я вас отвезу, – предложил Маттиа. – Я не пил.

– Молодец, пацан. – Это опять Тони. – Так и надо, Нор. Не давай ему спуску.

Я посмотрела на него в ярости. Он рассмеялся и хлопнул меня по спине.

– Больно, – накуксилась я.

– Не прикидывайся. Кто в силах справиться с собакой, вполне может выдержать хлопок по спине.

Я только кивнула и стала подталкивать его к выходу. Он три раза поцеловал меня, прежде чем сесть в машину рядом с Маттиа.

– Садись пока на заднее сиденье, дорогая, мне еще надо попрощаться с этой красоткой.

– Тони, иди поспи, – сказала я ему.

– Я совсем чуть-чуть выпил, – вздохнул он.

Он обнял меня так крепко, как будто мы прощаемся навсегда.

– Это будет твой год, – сказал он мне.

– Да, да, – ответила я.

– Ты отличная девчонка. Мир еще узнает о тебе.

– Давай уже, Тони.

– И ни о чем не беспокойся, – продолжал он.

Он сел в машину.

– Я скоро вернусь, – пообещал мне Маттиа.

Я кивнула.

– Я устала, – сказала Рози, когда Маттиа отъезжал от дома. – Пойду домой. Завтра увидимся, хорошо?

Поцелуй в щеку, и она ушла.

– Посуду завтра помоем, – сказала мама. Странно. Мама никогда не ложилась спать, пока на кухне не наведен безупречный порядок. – Петер, пойдем уже наверх. Свет потом выключи, Нор. Когда пойдешь спать.

Они оба поцеловали меня на ночь и поднялись наверх.

Я осталась в гостиной одна. Я не могла лечь спать, потому что Маттиа обещал вернуться. Вдруг я поняла, почему мама решила не убираться на кухне. И почему Рози вдруг устала.

Пошел последний километр.

Кажется, совсем недавно, только что, боль переходила от колена к селезенке, а потом – к икре левой ноги. И вот уже все по-другому. Больше не получается отвлечься, загнав ноготь глубоко под кожу, до крови. С какого-то момента уже ничего не получается. Дышать – все, что я могу. Дышать и бежать. Остальное не важно. Я знаю, что перестать дышать невозможно. И все равно боюсь, что это произойдет. Может произойти все что угодно, если тело откажется сотрудничать.

Последний километр. Я всегда думала: когда я уже пробегу так много, дальше все пойдет само собой. Я просто соберу волю в кулак и добегу. Но так не получается. Меня не окрыляет мысль, что я уже так близко. Я вдруг вспоминаю истории о тех спортсменах на марафоне, кто сдался за несколько сотен метров до финиша. И только сейчас понимаю, что это возможно. Что-то в тебе отказывает и постепенно отравляет все остальное. И в итоге ты вырубаешься.

– Ты добежишь, Нор! – кричит человек, чей голос я узнаю из тысячи. Могу даже попасть в «Книгу рекордов Гиннеса». Узнайте голос Маттиа из миллиона других голосов.

Он по нескольку часов ездил рядом со мной на велосипеде. И каждый раз я думала, что люблю его еще больше. Хоть мы и молчали. Я бежала, он ехал. Иногда светило солнце, иногда шел дождь. Был он, и была я, и этого было достаточно.

Кидаю взгляд в сторону. Вдоль дороги стоит толпа людей, все радостно кричат и машут флажками. Как будто мы все победили.

Я хотела спасти Линду. Честно.

Наверное, не все человеку под силу. Принять это труднее всего.

Могут ли люди спасать друг друга? Наверное, мы только можем этого хотеть. Спасать. И чтобы спасали нас.

Наверное, можно спасти даже самого себя.

Если чего-то хочешь так сильно, что готов все за это отдать, все до последнего, разве может это не получиться? Разве не будет каждое усилие отдельной победой? Сегодня я добегу. Не могу иначе.

Наверное, жизнь и есть не что иное, как преодоление.

– Все уже спят?

Я кивнула.

– Значит, мы тут совсем одни?

Мы так и стояли у двери.

– Заходи, – сказала я. – Что на пороге стоять?

– Я хочу тебя поцеловать, – сказал он.

Я не ответила.

– Что ты так смотришь? Это так неожиданно?

У меня в животе все перевернулось, как будто от сильного порыва ветра.

– Нет, – ответила я.

Он улыбнулся. Они у него зелено-карие, подумала я. Его глаза. А дальше еще другие цвета. Останутся ли его глаза зелено-карими и разноцветными, когда влюбленность пройдет? Настоящее ли все то, что я чувствую, и сколько это продлится? А вдруг он потом передумает?

Я прислонилась к косяку двери. Посмотрела на него. Как близко теперь его лицо, я вижу его поры, его пробивающуюся щетину, ее еще совсем чуть-чуть, но я вижу.

Я посмотрела на его рот. Эти губы я уже несколько раз целовала. Я уже знаю их вкус.

Запах его кожи мне уже тоже был знаком.

Я чувствовала, как вместе с дыханием у меня поднимается грудь, все чаще и чаще, и все мое тело подчиняется этому дыханию.

Его губы разомкнулись. Он провел пальцем по моему лицу, у глаз, под глазами, вдоль крыльев носа к губам, по губам. Я поцеловала его палец. Закрыла глаза.

Я обняла его, и он обнял меня. Так мы стояли несколько минут, вроде бы без поцелуя, но на самом деле целуясь.

Потом я взяла его за руку. Закрыла входную дверь. Не выпускала руку. Он пошел за мной к дивану, чуть не споткнулся о ковер. Я поддержала его. У дивана мы остановились. Я осторожно обхватила ладонями его лицо и встала на цыпочки, но он уже сам наклонился ко мне. И все остававшееся между нами пространство исчезло.