Борис Камов - Сумка Гайдара

И второе его усовершенствование заключалось в том, что на память о себе Аркадий Петрович дарил оружие. К оружию у него была детская страсть и острый, профессиональный интерес. Он добывал его где только мог. И тут же спешил опробовать. Сколько перебывало у него в руках трофейных автоматов, ручных пулеметов, револьверов, пистолетов, винтовок, карабинов, гранат всех систем, включая немецкие «толкуши» на деревянных рукоятках, ножей, эсэсовских кинжалов, никакому учету не поддается. Но свой арсенал он быстро и охотно раздаривал.

Первый известный нам подарок он сделал водителю Саше Ольховичу. Саша получил наган. На деревянных «щечках» рукоятки с обеих сторон было вырезано: «Гайдар».

Подарок получался со значением. Остался бы револьвер у Саши, перешел бы в другие руки — это был его, Гайдара, след... Но Ольхович под Борисполем попал в окружение. Револьвер ему пришлось закопать.

Я повернулся к Абрамову:

— Сергей Федотович, вы помните, кто был проводником группы Орлова, когда вы с боем вырвались из Семеновского леса?..

Абрамов заволновался:

— Минуточку, сейчас вспомню. Раненый капитан. Несли на носилках. Фамилия, что называется, лошадиная, типа Белоконева.

— Вы несли капитана Рябоконя. Он был родом из-под Канева, почему он вас и привел к Озерищам. Рябоконя сильно покалечило. Осколки мины буквально разорвали ему руку и бок. На тех же носилках его бережно доставили родным. Было совершенно очевидно, что воевать он больше не сможет.

Однако Гайдар подарил капитану браунинг второй номер, хотя у Рябоконя на ремне висел свой ТТ. Зачем?..

— Я думаю, Аркадий Петрович желал отметить его подвиг, — негромко произнес Швайко.

— Конечно. Вручая браунинг, Аркадий Петрович сказал: «Такого героического поступка, когда тяжелораненый человек вывел в безопасное место две тысячи солдат, военная история до сих пор не знала». [10] После того как полковнику А. Д. Орлову при активном участии А. П. Гайдара удалось вывести из Семеновского леса две тысячи человек, состоялось короткое совещание. Чтобы затруднить противнику преследование, было решено разделиться на мелкие отряды и разойтись в разные стороны. В партизанский лес под Леплявою вместе с А. Д. Орловым пришло около пятидесяти человек, по преимуществу комсостав.

Но, передавая пистолет, Гайдар попросил Рябоконя, когда придут наши, написать в Москву. Все это мне рассказал сам Яков Константинович. Аркадий Петрович полагал, что Рябоконь уже не сможет воевать в партизанах или служить в армии, а потому благополучно дождется освобождения.

Но Рябоконь подлечился. Создал подпольную группу, которая работала на ваше, Сергей Федотович, партизанское соединение — соединение Ковпака. После освобождения Украины добился, чтобы его снова направили в армию. Вторично был тяжело ранен — уже недалеко от Берлина. Снова чудом выжил, но пистолет Гайдара сберег, в госпитале держал его под подушкой и домой вернулся с подарком Аркадия Петровича на поясе.

Однако война кончилась. Оружие полагалось сдавать. Рябоконь пошел в райком партии. Там он объяснил, от кого и за что получил пистолет, и сказал, что хотел бы оставить браунинг себе на память, как награду.

Секретарь райкома взял пистолет в руки. Никакой надписи на рукоятке или стволе — мол, «тов. Рябоконю за небывалый героизм» — не было. Удостоверения или самодельной справки с двумя-тремя подписями, что браунинг вручен капитану Рябоконю вместо правительственной награды, у Якова Константиновича тоже не оказалось.

Однако секретарь райкома пообещал, что возьмет пистолет пока лично себе, а затем передаст его в музей.

Но секретаря райкома вскоре перевели на другую работу. И следы пистолета затерялись. Браунинг второй номер пропал, когда уже ничего не стоило его сохранить...

Сейчас Яков Константинович — инвалид первой группы. Он заслуженный и добрый человек. Охотно и неутомимо встречается с детьми. Но о том, что Аркадий Петрович просил его написать в Москву, Рябоконь вспомнил, когда я приехал к нему в Верхнячку...

— Вам, Сергей Федотович, Гайдар подарил третий свой пистолет (из тех, что мне известны). И ваше письмо от первого мая 1942 года, которое начиналось словами: «Уважаемая товарищ Гайдар! Выполняя просьбу вашего мужа... сообщаю вам...» — явилось первым свидетельством того, что «система оповещения», придуманная Аркадием Петровичем, сработала...

Как только ваше письмо достигло Москвы, нашим разведчикам, которые действовали здесь, в глубоком немецком тылу, через Верховное Командование был послан приказ собрать все возможные сведения о судьбе писателя А. П. Гайдара.

Правда, понадобились месяцы, чтобы пришел ответ старшего лейтенанта И. Гончаренко, который «лично тоже встречался и много беседовал в октябре 1941 года» с Гайдаром. Он подтвердил, что Аркадий Петрович отказался идти к линии фронта с «очень сильным отрядом Орлова». Гончаренко подтвердил также, что Гайдар был убит, когда «ходил на хутор за продуктами».

В 1944 году на Украину был направлен капитан А. Ф. Башкиров. На основе его отчета была составлена справка о гибели военного корреспондента газеты «Комсомольская правда» А. П. Гайдара, подписанная Ю. Жуковым.

Справка была и осталась первым и единственным официальным документом, который удостоверил, что Аркадий Петрович не пропал без вести.

А следом за Башкировым в Лепляву приехали жена, сын, сестра Гайдара, его друзья — писатели, работники Детиздата, где продолжали выходить его книги.

Аркадий Петрович не ошибся, когда предполагал, что его будут искать...

А теперь я хочу вам показать вот это...

Я открыл кожаный портсигар, который состоял из двух раздельных, вдвигающихся половинок. В меньшей лежал тугой полотняный сверток. Полотно было давнишней выделки, из грубой, отчетливо проступающей нитки. Ткань пожелтела от времени, и на ней появились те пятна ржавчины, которые неизвестно откуда берутся на очень старом белье.

Я развернул сверток. Это был носовой платок. Края его были аккуратно подрублены и прошиты на машинке. В одном из уголков синели маленькие изящные цветочки с зелеными листьями — не то васильки, не то вероника. Поперек угла было вышито детской рукой: «На счастье». И стояла дата сердечного пожелания — «1941».

Из платка на скатерть выпало три предмета: прозрачный пластмассовый мундштук (грани его отливали янтарем, а сопло, куда вставлялась папироса, обгорело и даже отчасти спеклось), огрызок толстого четырехцветного карандаша (лак его облез, и на боках отчетливо проступила волокнистая древесина) и дощечка из фанеры.

Дощечка была чуть больше спичечного коробка. С одной стороны ее покрывала коричневая, поблекшая краска, похожая на спичечную серу. А на другой синели четыре оборванных строчки: