Борис Камов - Сумка Гайдара

— Позвольте, я копну с другой стороны, — не выдержал Юра.

— Копай, — согласился Швайко.

— Отдохните, — предложил я Василию Михайловичу.

Он не стал спорить.

Разрешение наш водитель расценил как свою большую удачу. Он не сомневался, что футбольный мяч со своей начинкой ждет только его. И заработал с такой скоростью, что через две-три минуты наши лопаты одномоментно звякнули о металл. Мы вздрогнули и, присев, оба запустили в яму свои руки.

— Пистолеты? — быстро, нервно спросил Швайко.

— Встреча на Рейне, — ответил Юра. — Стукнулись лопатами.

Василий Михайлович сменил меня. Потом я снова — его, Юра от отдыха отказался. И часа через полтора под березой зияла большая яма. Шатром над ней возвышались оголенные корни.

Мы уже не сомневались: корни, способные разрушить бетон, разорвали камеру и покрышку. Надежд, что мы извлечем комсомольский билет с вложенной запиской, уже не оставалось. Мы только могли откопать, если повезет, остовы пистолетов.

— Давайте рубить корни, — предложил Юра.

— Загубим дерево, — ответил Швайко.

— Мы только те, что мешают. И потом, лес все равно подчистую спилят: здесь будет Каневское море.

Топор был один. Мы рубили им поочередно. Корни сопротивлялись, упруго отбрасывая сталь. Однако топор был остер. И корневые отростки через какое-то время безжизненно повисали, но мы не трогали мощных корневых стволов.

Под березой уже зияла глубокая яма. Первым в нее спрыгнул Юра, Он нагребал песок в ведерко, подавал нам, мы высыпали и возвращали обратно. За Юрой спустился Василий Михайлович. Но и он не зачерпнул ведром ни куска железа, ни лоскута кожи.

Юра сидел на пеньке. Белобрысые волосы его прилипли ко лбу. Казалось, он выскочил из парилки. Но пар его нельзя было назвать легким. Василий Михайлович продолжал неистово углублять котлован под деревом. Я относил ведра с песком. И полубегом возвращался обратно. Потом мы поменялись опять.

Корни березы вздымались над ямой. В том, что три молодых мощных дерева качались на тонких, старчески изогнутых ногах, было что-то пугающее. Василий Михайлович работал, не поднимая глаз. Он испытывал неловкость, что мы ничего не нашли. Наконец сказал:

— Где-то я дал промашку.

Ужинали мы с Василием Михайловичем в номере. Нужно было понять, что произошло.

— Вы уверены, — спросил я, — что береза та самая, под которой прятал свой клад Володя?

— Я ж прикидывал: и от дома недалеко, и повернута как надо. И потом, по количеству шагов от сосны...

— Давайте завтра на всякий случай поищем под какой-нибудь соседней «трехстволкой».

Ночью я проснулся от того, что хлопнуло оставленное открытым окно. Лил дождь. И в небе я не различил ни малейшего просвета.

Под утро в комнату постучали. Вошел Юра и молча поставил у наших кроватей по паре новых резиновых сапог.

Позавтракали в столовке и отбыли в лес.

Трехствольных берез обнаружилось до удивления много. Мы отобрали шесть, которые больше остальных подходили нам по своим приметам. Каждый облюбовал себе дерево. И, взяв лопаты, мы разошлись. Но раскопки в одиночку подвигались нестерпимо медленно.

— Давайте все сюда, — решительно заявил Василий Михайлович, — когда закончим в одном месте, пойдем в другое.

После ночного дождя песок сделался гораздо тяжелей. А руки и плечи ныли еще от вчерашнего.

До обеда мы все обследовали под Юриной березой. И наполовину под моей. Согрели чай. Съели пирожки, купленные утром в буфете, и принялись снова.

Под четвертой березой мы работали, уже вздув два костра. Но и тут ничего не нашли. Юра отвез нас в гостиницу. Забрал наши сапоги, чтобы просушить их дома (в гостинице сушить было негде). И мы опять до утра остались с Василием Михайловичем вдвоем.

— Борис Николаевич, — сказал он, — на что вам дались эти пистолеты? Я понимаю, если б нашли сразу...

— Если б нашли сразу, это было б даже неинтересно: все равно что прийти в булочную и купить батон.

— Ладно, поглядим, что нам подарит завтра, — успокоился Швайко.

Ночью мы дрожали под своими одеялами. А утром все разъяснилось: ударил мороз. Увядшая трава и опавшие листья побелели от инея и снега. Остатки луж затянуло стеклом, а деревья стали словно лакированные. Как и четверть века назад, холода наступили непривычно рано.

Юра привез нам просушенные, еще теплые после печки сапоги. Мы быстро позавтракали и отправились на кордон.

В каждом, кто ищет, живет вера в счастливый случай: вот еще один удар заступом, еще одна скважина, еще один опыт — и мать сыра земля или таинственная, а порой и жестокая природа отдадут или откроют тебе то, за чем ты пришел.

Эту веру в непременную удачу нам привили фильмы и книги, где за полтора часа экранного времени или на протяжении двухсот страниц остросюжетного романа главный герой, исправив собственные ошибки, победив скепсис окружающих и перехитрив безмолвную природу, что-то там триумфально доказывает.

На самом же деле профессиональные кладоискатели — геологи и археологи — нередко ищут свои «острова сокровищ» десятилетиями. А между тем островки-то немалые... Древний город может занимать громадные площади. А уголь или нефть какого-нибудь месторождения может потянуть на миллиарды тонн. Казалось бы, чего тут искать? Иди и бери.

А на деле далеко не каждому выпадает подержать на ладони два-три невзрачных, только что извлеченных из грунта кристаллика или ритуально омыть себе лицо в первом фонтане нефти. И уже точно подсчитано: у геолога в среднем всего два шанса против девяноста восьми найти то, что он ищет. Вот почему кладоискателям нужно прежде всего терпение.

* * *

В последний день, намеченный для поиска пистолетов, мы трудились как одержимые. Убедясь, что и под оставшимися березками Володиного тайника нет, мы выбрали несколько других. Выгребли новые тонны песка. Когда стемнело, разожгли костры. И кинули в изнеможении лопаты лишь в десять вечера.

Мы пробыли в лесу четырнадцать часов. Сделали за это время только один перерыв. И лишь сейчас, разогнув спины, увидели ту панораму, что развернулась вокруг.

Стволы, ветви и даже листья деревьев покрыл лед. Было такое впечатление, что каждый дуб и каждую березу одели в толстое стекло.

Деревья увеличились в размере. Ветви, нависая со всех сторон, походили на застывшие хищные щупальца, свет костров отражался в ледяной чешуе. В глаза, куда ни повернись, ударяли синие, желтые, зеленые блики. Было такое ощущение, что лес ожил и деревья перемигиваются между собой. Зрелище было фантастически красивым. Но нам от него сделалось не по себе.

Мы торопливо собрали инструменты, погрузились в машину, но и по дороге в Канев деревья тянули к нам свои остекленевшие ветви, царапались в окна, сердито ударяли по крыше.