Борис Камов - Сумка Гайдара

* * *

«Быт на войне полон драматизма. Мать послала детей (мальчику Саше — 7 лет, Марине — 9) в соседнее село. Там приболела старенькая бабушка. А днем деревню, где осталась мать, занял противник.

Детей задержал наш дозор, когда они пытались попасть домой, то есть на занятую гитлеровцами территорию.

Опасения майора, начальника штаба: «Что, если дети работают на оккупантов?»

Испуг девочки: «Вы нам не верите? У нас папа танкист. Напишите ему: полевая почтовая станция № 1386».

И вдруг штабу понадобился проводник — провести наших разведчиков в глубь немецкой обороны. Кроме детей, сделать это было некому.

Новые сомнения майора: «Можно ли положиться в таком деле на ребятишек?»

Убедил его, что можно. Пошел с детьми и разведчиками сам. Ребята привели нас к своему дому. Негромко постучали в форточку. Дверь неуверенно открылась — на пороге стояла их мать. Она прокусила себе руку, чтоб не крикнуть. А потом крепко прижала детей, опасаясь, — если их отпустить, они пропадут снова.

Мы извинились и вошли в дом, потому что через две хаты, на крыльце сельсовета, какой-то фашист играл на губной гармошке что-то сентиментальное».

* * *

«Разговор в штабе фронта:

— Большое вам, А. П., спасибо!

— За что?!

— Ваши тимуровцы помогли раскрыть разветвленную разведывательно-диверсионную группу.

— Я-то здесь при чем? Благодарите ребят.

— Ребятам мы уже передали, чтобы прокалывали на рубашках дырочки, — улыбнулся полковник из оперативного отдела».

* * *

«Дети на войне. Выспрашивать. Не полагаться на память. Записывать каждый случай. Потом собрать все истории в одну книжку».

* * *

«ПРИКАЗАНО ОСТАВИТЬ КИЕВ»

* * *

«Последняя беседа в штабе фронта.

— Тов. Гайдар, есть распоряжение Москвы: любой ценой вывезти вас из Киева и доставить в Москву. Для вас забронировано место в самолете. Последнем.

— Спасибо. Я остаюсь. Я такой же солдат, как все. — И показал на свои петлицы.

Отослал с последней оказией домой письмо».

* * *

«Цепной мост через Днепр. Командный пункт. Полковник Казнов. Ст. политрук Белоконев. Проблема, которую они решали: взрывать или не взрывать? Если взрывать, то когда?

Предложил: «Позвольте, я схожу в Киев, разведаю обстановку».

(Здесь несколько страниц оказалось испорчено водой.)

На КП вернулся под утро. Казнов: «Мы вас, признаться, уже не ждали». Решение было принято сразу после моего доклада.

Цепной мост взорван.

Никогда не думал, что буду к этому причастен».

* * *

«Семеновский лес. Все должно произойти сегодня. Но А. Д. (видимо, Александр Дмитриевич Орлов. — Б. К.) отдал приказ лишь после того, как местные комсомольцы увезли ночью на подводах раненых».

* * *

«Капитан Рябоконь — из местных. Сильно покалечен миной. То и дело впадает в беспамятство. Сделали для него пружинящие носилки. Отрядили 16 бойцов-добровольцев. Меняясь, они понесут капитана».

* * *

«Рябоконь:

— Как выскочить из этой мышеловки, я вам объяснил. А теперь не тащите меня. Лучше пристрелите. Вот пистолет. А то я снова потеряю сознание и начну своим криком сигнализировать противнику, где вы находитесь.

— Капитан, — ответил я, — спрячь свой браунинг. Ты лучше пристрелишь из него Гитлера, когда мы войдем в Берлин».

* * *

«Лесник. Служил у Щорса. В 1919-м он, как и я, воевал неподалеку отсюда, под Кременчугом. Был обижен какими-то мерзавцами. Ушел в лесники. В первые недели нынешней войны оказал помощь сотням людей, которые попали в окружение. В том числе — командирам и ответработникам.

Все видят: лесник — крупный организатор. Думают, что он специально оставлен для подпольной работы, имеет заранее подготовленные продовольственные и вещевые склады. А лесник добывает одежду и еду где только может.

Когда вернусь в Москву, поговорить в ЦК ВЛКСМ о награде — всей семье».

* * *

«А что, если собрать после войны всех, кому помог лесник?»

* * *

«...Десятый день в партизанском отряде. Вчера сорвалась операция по освобождению военнопленных. Все было разведано и выверено. Но кто-то часа на три нас опередил. Действовали наши предшественники неумело. Всполошили гитлеровцев. И тут появились мы... Потеряли трех человек. И новый грузовик».

* * *

«...Физически я сейчас здоровей, чем в Москве: круглые сутки на свежем воздухе. Но во мне живет предчувствие тревожных событий. Мой прежний опыт говорит за то, что немцы скоро доберутся до нашего леса. А он невелик. И дозорная служба в отряде пока поставлена плохо. Беспечность поразительная.

В «Тимуре» есть песенка старого партизана:

Помню, как я отбивался от редакторов, которые были против этой песни. В комитете по кино ее обозвали паникерской. Тех бы редакторов — да в наш бы перелесок, где я каждую ночь встаю и проверяю караулы, и в наши земляночки без печек — для повышения квалификации».

* * *

«Работал я раньше медленно, то есть сравнительно быстро писал, но очень долго готовился. Теперь моя задача — запасти как можно больше материала, чтобы дома работать практически без остановки: многое надо сказать».

* * *

«Сейчас мне кажется: дома я писал бы по книжке в месяц.

В сущности, для работы мне всю жизнь было нужно: тихий угол, стол на четырех ножках (чтоб не качался), стопка бумаги, мягкое перо (лучше 86-е), покой вокруг и покой внутри. И чтоб я мог выходить из комнаты, когда захочу, и меня бы никто не спрашивал, куда я иду, не желаю ли я молочка или яишенки, потому что иду ли я по дорожке, бросаю ли камни в воду — голова моя все равно безостановочно работает.

Впрочем, от яишенки я бы сейчас не отказался».

* * *

«Проблема сумки. Идя на задание, беру: пулемет Дегтярева, два запасных диска, сотню винтовочных патронов в карманы, пять-шесть гранат, парабеллум с несколькими обоймами. И сумку. Она полна. Тяжела. И довольно неудобна.

Если во время диверсионной операции я буду ранен и товарищам придется тащить меня на себе, то они прежде всего бросят сумку. Не пулемет же бросать?

Вот уже который день ломаю голову: куда ее деть, чтоб она не пропала — во всех случаях?»

* * *

«Похолодало. Вечерами заморозки. В землянке долго не проспишь. Но нет худа без добра — легче вскакивать посреди ночи, чтобы проверять посты».

* * *

«Как там дома с дровами и с деньгами?»

* * *

«Кто-то вспомнит обо мне и вздохнет украдкой».

* * *

«Часто думаю: какими станут люди, когда закончится война? Мерзавцы, конечно, полностью не переведутся. Но каждый после всего пережитого сделается мягче, внимательнее и добрее. Нам будет что рассказать своим детям о человечности и героизме. И мы вырастим небывалое по душевной красоте поколение.