Борис Камов - Партизанской тропой Гайдара

Аркадий Петрович с такой настойчивостью просил в сущности о столь малом, что ему наконец отпечатали ходатайство.

Тов. Гайдар (Голиков) Аркадий Петрович, — говорилось в полученной им бумаге, — орденоносец, талантливый писатель, активный участник гражданской войны, бывший командир полка, освобожденный от военного учета по болезни, в настоящее время чувствует себя вполне здоровым и хочет быть использованным в действующей армии.

Партбюро и Оборонная комиссия Союза советских писателей поддерживает просьбу т. Гайдара (Голикова) о направлении его в медицинскую комиссию на переосвидетельствование.

Начальник третьей части Красногвардейского райвоенкомата интендант второго ранга Самборский, у которого Аркадий Петрович бывал уже не раз, прочитав ходатайство, понимающе улыбнулся и, ни слова не говоря, дал Гайдару направление на комиссию, крепко пожав на прощание руку.

Бывалый командир, повидавший на своем веку всяких людей, Самборский уважал упорство и нелицемерное мужество.

На комиссии Аркадий Петрович уже не настаивал, чтобы его взяли в строевую службу, понимая, что не возьмут. И когда утомленные, издерганные врачи, начиная сердиться, что писатель отнимает у них попусту время, спросили, что, собственно говоря, ему нужно, Гайдар невозмутимо ответил: ему хотелось бы знать, не помешает ли старая контузия его литературной работе.

Врачи, переглянувшись, ответили: разумеется, нет. Тогда Аркадий Петрович попросил разрешения поехать в действующую армию журналистом. Возразить было нечего, и разрешение он получил.

В Генеральном штабе ему выписали пропуск на фронт, а в редакции «Комсомольской правды» отпечатали удостоверение:

Дано писателю тов. Гайдару Аркадию Петровичу в том, что он командируется в Действующую Красную Армию Юго-Западного направления в качестве военного корреспондента газеты «Комсомольская правда»...

Все документы были готовы. Дорога на фронт была открыта.

Правда, Гайдара не аттестовали. В то время как его товарищи-писатели получили кто одну, кто две шпалы и стали капитанами и майорами, Аркадий Петрович оставался с пустыми петлицами. Но это была уже мелочь. И Гайдар был доволен, как может быть доволен человек, который долго стремился к цели и наконец достиг ее.

Перед самым уходом из редакции «Комсомольской правды» Гайдара встретил фотокорреспондент Сергей Васин и сказал, что хочет сфотографировать его. Аркадий Петрович согласился. И Васин сделал последний «штатский» снимок писателя. Гайдар выглядит на нем вдохновенным и сильным.

...В дни, когда Аркадий Петрович просился на фронт, а его не брали, он зашел к своему другу Ивану Игнатьевичу Халтурину.

Тот жил в писательском доме в Лаврушинском переулке, напротив Третьяковской галереи.

— Аркадий, — спросил его Иван Игнатьевич, — зачем тебе непременно сейчас ехать на фронт?

Гайдар посмотрел на него. Помолчал. Подошел к широко распахнутому окну, из которого открывался вид на Замоскворечье. За несколькими рядами домов виднелся кинотеатр «Ударник». На фронтоне его висел рисованный щит, изображавший мальчика и девочку в пионерских галстуках. Там шел фильм «Тимур и его команда».

— Видишь? — спросил Аркадий Петрович, показывая на щит. — Вот я сейчас пойду от тебя мимо «Ударника» и почти наверняка встречу ребят, которые смотрели фильм. И они могут спросить меня: «Аркадий Петрович, почему в своих книгах, которые мы прочли, и в этом вот фильме вы учили нас быть готовыми к борьбе с врагом в любую минуту. А сейчас, когда такая минута, такой час пришел, сами вы здесь, в тылу?»

...Начались сборы. В большом магазине на Арбате Аркадий Петрович купил вещевой мешок с карманами, полевую сумку, бинокль, фляжку и много других необходимых в походе вещей.

Теперь можно было ехать.

В последний вечер, сидя в кругу близких друзей в маленькой уютной квартире Фраерманов за тем самым столом, «за которым бывало читано им столько новых страниц, столько высказано было заветных мыслей, столько начертано исполненных и неисполненных планов, — в этот последний прощальный вечер он тоже говорил о книгах.

Он не жаловался на то, что мало сделал в жизни... Он говорил о том, что если останется жив, то напишет еще много книг, о которых советские люди будут судить неплохо. Он чувствовал в себе силу». [4] Р. Фраерман, «Наш Гайдар» в кн. «Жизнь и творчество А. П. Гайдара». Детгиз, М.—Л., 1951, стр. 96.

Никогда не упускайте возможности вернуться на те маршруты, которые глубоко запали в ваше сердце.

В. А. Арсеньев

21 июля Гайдар уезжал. Огромный состав — без гудка, без сигнала — дернулся и медленно, очень медленно, чтобы все отъезжающие успели прыгнуть в вагоны, пошел вдоль платформы. Высунувшись из окна почти до пояса, Аркадий Петрович долго махал Доре Матвеевне и Жене. Тимура на вокзале не было. Он к тому времени уехал в Чистополь.

В первые дни войны Тимур приехал к отцу в Болшево. Гайдар заканчивал с Кулешовым сценарий. По загадочно-взволнованному виду сына Аркадий Петрович понял, что прибыл он неспроста, но расспрашивать не стал, ожидая, пока Тимур все скажет сам.

И Тимур сказал: он решил ехать на фронт. И посмотрел на отца, не сомневаясь, что отец обрадуется и похвалит.

— Подожди... не спеши, — с неожиданной печалью ответил Гайдар.

— Ты, папка, хи-итрый, — заволновался сын, — когда тебе в гражданскую было пятнадцать, ты уже ротой командовал, а когда мне скоро будет пятнадцать, — то «подожди, не спеши».

— Этой войны, Тимурка, всем досыта хватит... И до тебя еще очередь дойдет... Навоюешься...

...Вопреки ожиданиям поезд не стал набирать скорость, а неторопливо пополз, постукивая колесами, пока вовсе не остановился и не пошел назад, на запасной путь, где и простоял до позднего вечера, пропуская товарные.

А когда уже совсем стемнело и настала пора, судя по обещаниям начальника эшелона, трогаться, завыли сирены. Вторя им, отрывисто, оглушающе, со всех сторон загудели паровозы. В небе заметались, то скрещиваясь, то расходясь, лучи прожекторов. Над самыми домами пронеслись истребители. Где-то совсем близко забили скорострельные зенитки. Звук у них был такой, словно по крыше стучали чем-то железным.

Это был первый налет фашистской авиации на Москву. Лишь на другой день стало известно, что самолетам не удалось прорваться к столице. Но для Гайдара и для всех, кто ехал с ним, налет был первой встречей с врагом.

Прозвучал отбой. Аркадий Петрович лег на свою полку и уснул. А когда проснулся, поезд шел уже украинскими степями. Белые хаты, желтеющая рожь, золотистые подсолнухи — от всего веяло таким покоем, что минувшая ночь казалась сном. Но покой был обманчив, и мирные хаты с подсолнухами могли стать декорацией любых неожиданных событий, как то бывало уже не раз.