Борис Камов - Партизанской тропой Гайдара

Его подзывает Горелов, который стоит с двумя связными в глубине лагеря, откуда удобней наблюдать за всей линией обороны:

— Где Ильяшенко?

Дороган испуганно наклоняется к Горелову:

— Убит... Столкнулись с дозором. — И Дороган вытирает ушанкой лоб и лицо.

Между деревьями густо засерели немецкие шинели. Фашисты подбираются медленно, поводя из стороны в сторону автоматы, беря на прицел каждый куст, который кажется им подозрительным. По всему видно: чувствуют они себя неуверенно. Остановились. Доносится незнакомая команда. Ее тут же повторяют по-русски: вместе с немцами идут полицаи.

— Огонь! — кричит Горелов.

Ударили пулеметы, забили автоматы, рванули, осветив все вокруг, гранаты. И фашисты, кто медленно, мешком, кто быстро и ловко, упали на землю, открыв ответную стрельбу.

Бой начался.

Из-за кустов, из-за первой шеренги немецких солдат тяжелым перестуком застучали подтянутые пулеметы. И через минуту трудно было разобрать, кто и откуда стреляет.

Едва началась перестрелка, из окопа выскочил и побежал в глубь леса, прыгая через корни и пни, петляя между деревьями, Филимон Шаповал. И некому было обернуться, чтобы пустить вдогонку ему пулю: уж очень близко подошли немцы.

С нашей стороны появились раненые. Двое или трое партизан замерли в неудобных позах, словно разгорающаяся схватка их уже больше не касалась.

А немцы — это было видно — прибывали и прибывали. Бой становился яростней и напряженней.

Несколько раз звучала немецкая команда. После нее фашисты пробовали прорваться вперед то в одном, то в другом месте. Тогда в них снова летели гранаты, и они опять откатывались.

Неожиданно у Михаила Кравченко отказал пулемет. В отчаянии стал он лупить по затвору гранатой, ежесекундно рискуя взорваться, потому что была граната с запалом, но затвор не поддавался — заело. Весь дрожа от постигшей его неудачи, Михаил Кравченко начал стрелять из карабина.

У партизан оставался единственный пулемет на левом фланге...

Горелов по-прежнему находился в глубине лагеря. Отсюда он рассылал связных с приказаниями то к командиру взвода, то к начальнику штаба Тютюннику, все время прислушиваясь, не обходят ли фашисты лагерь.

Обхода справа он не боялся. Партизан защищало болото, а вот если слева, то положение будет хуже: создать круговую оборону на большом участке с той полусотней бойцов, что у него оставалась, он не мог.

Между тем партизаны вошли в нормальный ритм боя. Стрельба их стала неторопливой и точной. И с того мгновения, как раздался первый залп, гитлеровцы не продвинулись вперед ни на метр.

Фашистам не удалось бы сломить сопротивление партизан, хотя гитлеровцев и было в несколько раз больше, если бы не случилось то, чего больше всего и опасался Горелов: выстрелы послышались слева. Каратели начали окружение лагеря, рассчитывая прижать бойцов к непроходимому болоту.

Дальнейшая оборона ничего, кроме новых потерь, не сулила. И командир приказал:

— По пять человек с правого фланга — к переправе!

Переправой служила толстая спиленная сосна, переброшенная через топь. Пень от нее и был «креслом» Гайдара, рабочим его кабинетом.

Первыми прошли женщины-разведчицы, среди которых находилась Маша. Потом перевели раненых. Вести их по гладкому, скользкому стволу было неудобно. И бойцы, которые сопровождали раненых товарищей, то и дело срывались в воду, увязая в трясине и с трудом выбираясь из нее.

Затем уже не по пять, как велел Горелов, а по одному, чтобы не так было заметно, стали перебегать остальные.

Или гитлеровцы все-таки заметили, что началось отступление, или просто ощутили, что сопротивление ослабло, но только стали они вдруг наседать на левом фланге, считая его наименее защищенным. И раз случилось такое, партизаны спешили покинуть лагерь и поскорей перебраться на другую сторону болота, где рос запущенный осинник и где ни автоматные, ни пулеметные очереди были уже не страшны.

Дошел черед и до Василия Скрыпника, двадцатилетнего лейтенанта, самого молодого, после Маши, бойца отряда. Понимая, что вернуться в лагерь уже не удастся, Скрыпник побежал к землянке забрать свой мешок. На поясе его в потемневшей кобуре висел длинноствольный наган, а трофейный карабин ему только что разбило пулей.

У землянки Скрыпник увидел Горелова и двух его адъютантов. Перекрикивая стрельбу, командир отдавал приказание унести за болото ящики с патронами и насыпанные кучей, прямо на земле, гранаты.

— Вася, где Аркадий Петрович? — озабоченно и даже тревожно спросил Горелов. Заметно было, что вопрос этот задавал он уже не раз и никто не мог ему толком ответить.

— Там, на левом фланге, с пулеметом, — торопливо сказал Вася, махнув для убедительности в ту сторону рукой, и приоткрыл дверь землянки, чтобы спуститься за мешком.

— Давай, Вася, беги скоренько туда и скажи, чтобы брал пулемет и отходил. Скажи, мы все отходим.

— Хорошо, — вздохнув, ответил Вася.

Он вытащил из кобуры наган и побежал. Но тут же бросился на землю, потому что вокруг него по деревьям защелкали пули и дальше можно было только ползти, почти совсем прижавшись к земле, все двести—триста метров рискованного этого пути.

...Гайдар заметил, что отряд обходят, едва ли не первый, когда пули взбили фонтанчики песка с левой стороны.

Ведя огонь с невысокого пригорка, Аркадий Петрович следил и про себя отмечал всякое, даже малейшее передвижение среди немцев. Но автоматчики, стрелявшие в него слева, все же подобрались незаметно. Это было признаком тревожным.

Он приподнял пулемет и легко переставил его на другой край окопа. И тут он увидел, что стреляют по нему, охотятся за ним не один или два, а много автоматчиков, потому что кусты шевелятся в разных местах: и возле раздвоенной сосны, и у высокой муравьиной кучи, и там, дальше, у тропы.

Видимо, фашисты, отчаявшись взять лагерь в лоб и неся заметные потери, решили ударить в спину.

Место для пулемета было выбрано удачно. Гайдар мог, если бы пришлось, вести круговую оборону с этого бугорка и один, благо патронов пока хватало и Тонковид бесперебойно подавал ему ленты взамен быстро пустевших.

Но рядом, справа, еще оставались товарищи, и главным сейчас было задержать немцев, пока все бойцы покинут лагерь. (О приказе Горелова Аркадий Петрович знал — ему передали по цепи.)

И Гайдар, еще круче развернув пулемет, ударил, очередь за очередью, по тем автоматчикам, которым удалось подобраться к холму ближе всего.

Началась дуэль. По Гайдару били из-за дубов, из-за сосен, из-за старых трухлявых пней. Пули жужжали и пели над головой, роя песок у самого края окопа. Раза два рвались гранаты, но гитлеровцы бросали их лежа, и они не долетали.