Борис Камов - Партизанской тропой Гайдара

...Аркадий Петрович лежал под насыпью, без шинели, вниз лицом. Рядом валялась, упав с головы, ушанка. Гайдар оставался в гимнастерке и защитных брюках. Сапог не было — сняли. Документы и орден тоже. На спине, у левой лопатки, алело небольшое пятно. Пуля пробила грудь навылет.

Сорокопуд и двое парней, что жили в одном с ним доме, выкопали могилу и опустили в нее тело Гайдара.

Под соснами, возле тропы, по которой часа два назад шел Аркадий Петрович, возник холм.

— Что будем делать? — спросил Скрыпник Абрамова, когда они, уйдя от погони, остановились в лесу.

— Ждать темноты. А там вернемся в деревню.

...В первой же хате им сказали, что немцев нет. Тогда двинулись к путевому обходчику.

— Кто там? — спросили за дверью.

— Откройте, пожалуйста, — ответил Скрыпник.

— Кто такие? — настаивал мужской голос.

— Свои, свои. Не бойтесь. Открывайте.

Сорокопуд открыл.

— Кто-нибудь посторонний у вас есть? — на всякий случай спросил Скрыпник.

— Нема никого. Только жинка, — объяснил хозяин. — А вы все-таки кто будете?

— А мы утром тут были, — успокоил Абрамов.

Вошла хозяйка.

Скрыпник сказал:

— Когда мы утром мимо вас пробегали, вы, хозяюшка, шли корову доить.

— Верно, — удивилась она. — То це вы были?

— Да, мы.

— Тогда что ж вы стоите? Сидайте.

Скрыпник спросил, что после них произошло. Сорокопуд ответил: одного убили. Остальные убежали.

И хотя партизаны знали — это Аркадий Петрович крикнул: «Ребята, немцы!», знали — по нему первому ударил пулемет, они еще на что-то надеялись.

— Как выглядел убитый? — спросил Скрыпник.

Игнат Терентьевич описал.

— А у вас не осталось чего-либо из вещей?

Хозяйка скрылась в другую комнату и вынесла ушанку с рыжим мехом.

Это была шапка Гайдара.

Скрыпник взял ее из рук женщины, подержал, помял в руках.

Абрамов и Скрыпник возвратились в отряд, доложили, как все было, и передали Горелову ушанку.

Товарищи подумали, что так оставлять могилу у сосен нельзя.

Не ровен час, немцы разберутся в документах и придут к могиле снова...

Глубокой ночью у будки путевого обходчика снова появились партизаны. Обнажив головы, постояли у холма, а потом, тщательно измерив, сколько шагов от насыпи до могилы, сравняли холм с землей и замаскировали все дерном...

Наспех прощупав мои карманы, староста снял с меня кожаную сумку.

Аркадий Гайдар, «Школа»

Эдуард Багрицкий

Есть у поэтессы Нины Саконской стихи о Гайдаре:

Из песни слова не выкинешь. И не надо: песня остается песней.

Только сумки Гайдара «на желтом ремне» у нас нет,

Она пропала.

Это была вместительная противогазная сумка, всегда набитая патронами для пистолета, запалами для гранат, мотками тонкого телефонного провода и другой необходимой на войне «галантереей».

Но главное богатство сумки, конечно, составляли записи. Аркадий Петрович вел дневник партизанского отряда. Многие десятки страниц занимали эпизоды обороны Киева и события, приключившиеся позднее, в группе Орлова. В иных он принимал участие сам. О других ему рассказывали.

Очерки, написанные и отосланные, когда еще было можно, в Москву, в «Комсомольскую правду», где их и напечатали, — это была ничтожно малая часть узнанного и увиденного Гайдаром. Остальное копилось, собиралось впрок.

Исключение составляли лишь два готовых очерка: «Во имя Родины» и «Варвары XX века», которые Аркадий Петрович хотел, но не смог переслать на Большую землю с полковником Орловым.

Гайдар не просто воевал. Гайдар войну еще изучал, сопоставляя ее с гражданской и стремясь уяснить, что же Красная Армия унаследовала от прошлого, а что родилось в ней только теперь. И об этом писал тоже.

Товарищам по оружию, которых он сам наблюдал в бою, Аркадий Петрович обещал: «Кончится война, и если останемся живы, напишу и про вас».

У него появилась даже особая поговорка. Услышав по радио печальную весть, узнав о подвиге, он неизменно произносил: «Что ж, и это запишем».

Аркадий Петрович не любил громких слов. Тетради, наброски, заметки, которые хранились в сумке, он небрежно именовал «литературной кухней». Но это была не «кухня», это была своего рода военно-полевая писательская лаборатория. Гайдар надеялся, если доведется, написать немало достойных книг. Одну он уже писал.

И потому с сумкой своей никогда не расставался. Лишь однажды Афанасия Федоровна Степанец уговорила его не таскать такую тяжесть, оставить у них.

Гайдар подумал, согласился, оставил.

А потом все-таки вернулся и забрал. Так ему было спокойней.

И вот сумка пропала...

Впервые об этом стало известно от Алексея Филипповича Башкирова, который после освобождения Леплявы был послан редакцией «Комсомольской правды» для расследования обстоятельств гибели писателя.

В его отчете говорилось, что сумку фашисты забрали вместе с орденом и документами.

Заново просматривая отчет Алексея Филипповича, я задал себе вопрос, который помогал мне уже не раз:

— А так ли это?..

Я в полной мере представлял себе, какой труд стоит за тремя страничками докладной. Ведь Башкиров был первым. Ему пришлось начинать на голом месте. И требовалось от него главное: установить, действительно ли убитый на насыпи партизан — Гайдар. И он установил: действительно...

О сумке же он знал достоверно одно: у Аркадия Петровича она была. После гибели исчезла.

Документы и орден забрали фашисты. Об этом свидетельствовали расстегнутые и вывернутые карманы, в которых не осталось ни обрывка бумаги, ни клочка конверта (что и сейчас подтверждает Игнат Сорокопуд).

Но никто пока не подтвердил, что немцы забрали и сумку. И потому рождается первое предположение: сумку немцы либо забрали, либо нет.

Это тем более важно, что Василий Иванович Скрыпник утверждает: когда пятеро партизан направлялись из Прохоровского леса в старый лагерь, сумки у Гайдара с собой не было.

Конечно, спустя четверть века Василий Иванович такой подробности может точно и не помнить: ведь никакой роли в этой операции сумка не играла.

С другой стороны, мы знаем, что бойцы отправлялись за продуктами. Им предстояло нести на себе немалый груз. В лагере они оставили даже винтовки.