Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 5 МАЙ

Прошло некоторое время. Розыски как будто прекратились. Кармалюк ушёл из Нижнего Новгорода и направился на Украину. Бумаги и паспорт у него были теперь в полном порядке, и при встрече Устим смело шёл на полицию.

В Москве на постоялом дворе какой-то человек сказал ему, будто в соборе Василия Блаженного каждый день читают богомольцам царские бумаги о восставших.

Устим пошёл в собор. Утренняя служба уже началась. У входа плакали и причитали юродивые, толпились богомольцы в лаптях. В соборе плыл синеватый дым кадильниц, сладко пахло ладаном и свежими красками. Кармалюк остановился в крайнем притворе и стал класть земные поклоны.

- Боже мой милостивый! - шептал Устим. - Сколько люду бедного стоит перед тобой на коленях!… А ты и не видишь. Смилуйся хоть теперь над нами, грешными…

Наконец служба кончилась, и в соборе настала тишина. Громовой голос с амвона зазвучал над головами людей. Поп громко читая царские бумаги о повстанцах:

- «…Черниговского пехотного полка подполковник Муравьёв-Апостол, по сделанным открытиям и показаниям соучастников, оказался одним из главных злоумышленников, стремящихся к всеобщему беспокойствию и разрушению благосостояния государства. В то самое время, как по открытии сего преступления приступлено было к арестованию подполковника Муравьёва-Апостола, он нанёс несколько ран полковому своему командиру подполковнику Гебелю и успел возмутить часть Черниговского пехотного полка. Он арестовал посланных за ним фельдъегеря и жандармов, ограбил полковую казну, освободил закованных каторжных колодников, содержащихся в Васильевской городской тюрьме, и предал город неистовству низших чинов. Он двинулся с войском через Фастов на Белую Церковь в надежде успеть овладеть у графини Браницкой значительной суммой. Но со всех сторон он был окружён у деревни Устимовки, где мятежники защищались. Подполковник Муравьёв ранен, брат его застрелился, один офицер убит, кроме других раненых и убитых…»

Голос попа звучал под сводами собора всё громче и громче. Царь обещал прощенье раскаявшимся… Но Устим Кармалюк уже не верил этому. Он сам встречал на Волге беглых солдат из Петербурга, которые спасались от царской кары за выступление на Сенатской площади. Они рассказывали, что царь в тот день расстрелял из пушек сотни солдат. Кто же отплатит за смерть тех, кто сложил свои головы перед царским дворцом? Кто поможет их жёнам и детям?

Теперь Кармалюк знает, что повстанцы в Петербурге были не одиноки. Они поднялись против царя и там, на Украине, за широким Днепром.

«А про грабёж неправда! - хочется крикнуть Кармалюку. - Новый царь врёт так же, как старый. Не мог подполковник Муравьёв грабить казну для себя. Не мог! Он для солдат и для бедных людей брал! Боже мой! А сколько же их ещё, этих раненых и убитых! Об этом в царских бумагах не говорится ничего».

А он, Кармалюк, в это время спокойно сидел на Волге и грузил на баржи мешки с хлебом. Почему ему не посчастливилось быть там, в Василькове, под Киевом, где хоть несколько дней люди были свободны? Нет, так нельзя. Скорее туда, на Украину, где его ждут верные побратимы, грозные мстители за людскую неволю, борцы за народное счастье!

Глухим и равнодушным голосом поп читает приговор царского суда. Пять человек повешены в Петербурге: Пестель, Рылеев, Бестужев-Рюмин, Муравьёв-Апостол, Каховский. Многие осуждены на вечную каторгу в Сибирь.

«Боже мой! Что ты делаешь на этом свете?» - думает Устим.

Кармалюк вышел из церкви, чтобы скорее найти дом графа Моркова, где обязательно должна быть дворовая челядь с Подолья. Там он узнает обо всём, что делается на Украине.

Устим разыскал этот дом в тихом переулке, куда не долетал ни гам торговых рядов, ни крики торговок баранками и разносчиков мелкого товара. Кармалюк сел на каменную тумбу у чёрного хода ч медленно раскурил трубку. Его сразу же заметил дворник в белом переднике с метлой.

- Проходи отсюда, братец, тут сидеть не велено.

- Простите, барин, я земляков ищу, - Кармалюк нарочито величает дворника барином и, снимая шапку, низко кланяется ему.

Это нравится дворнику, и он, смягчившись, уже ласково спрашивает:

- Каких земляков?

- С нашей Украины, с Подолья, как раз оттуда, где имения графа Моркова. Не слышали ли вы про Василия Андреевича Тропинина? Я служил при них, когда они церковь расписывали у нашего барина.

Лицо дворника расплывается в добродушной улыбке, он высоко поднимает брови:

- Э-э, Тропинин уже три года, как не живёт у нас. Вольную получил и даже без выкупа. Теперь он сам себе барин. Дом у него свой и всё такое прочее…

- А где же он сейчас, где? - быстро спрашивает Кармалюк.

Дворник подходит ближе и угощает Устим а понюшкой табаку из перламутровой табакерки.

- Раньше жил в Петербурге, да не захотел, и сейчас проживает здесь, на Волхонке. Там спросишь, тебе всяк охотно укажет.

После долгих поисков Кармалюк наконец поднялся на резное деревянное крыльцо. Как всё изменилось! Был художник Тропинин дворовым крепостным, а теперь стал вольным! И без выкупа! Что же это значит? Может, скоро и всем людям воля выйдет? Может, новый царь одумается? Нет, навряд ли это произойдёт по доброй воле царя.

Кармалюк тихонько стучит. Дверь приоткрывается, и бородатый швейцар говорит:

- Не принимают. Не велено никого пускать.

- А вы скажите, что я с Украины… Господин Тропинин меня рисовал и приказал придти к нему, - решительно говорит Устим, и бородач, удивлённо пожимая плечами, прикрывает за собой дверь.

Через некоторое время за дверью слышатся быстрые шаги, глухое покашливание, и на пороге появляется Тропинин в красном бархатном жилете. С тех пор, как Кармалюк видел Тропинина на Украине, он сильно изменился: пополнел, лицо округлилось, и над высоким розоватым лбом появилась лысина.

- В чём дело, братец? - спрашивает он, и Кармалюк радуется. Вот так так! Тропинин не узнаёт его! Стало быть, его трудно будет узнать и полиции и шляхте там, на Украине.

- Простите, пане, - говорит Устим, - но как-то я одалживал у вас в церкви сто злотых. Вы тогда иконостас у господина Ханенко расписывали. Теперь я хочу…

- Боже мой! Прошу в дом, - Тропинин широко распахивает дверь и ведёт гостя мимо бородатого швейцара по скрипучим ступенькам на второй этаж. - Это, право, похоже на сон, - говорит Тропинин. - У меня сегодня такой день! Одна неожиданность за другой. А вы один пришли? За вами никто не следил?

- Кому же следить? Если даже вы меня не узнали, так куда уж полиции! Это в Сибири приходилось бояться, а здесь много вольного народу шатается, не страшно, - отвечает Кармалюк.