Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 4 АПРЕЛЬ

Но как только Ульянов заговорил, задал несколько вопросов, бросил несколько реплик, нас поразили острота и глубина их. И через несколько минут он совершенно завладел нашим вниманием. Владимир Ильич восхищал всех, кто с ним соприкасался, не только силой своего ума и исключительной одарённостью, но всем своим духовным обликом, высоким строем души.

И лицо его было прекрасно именно одухотворённостью. В самую первую минуту его внешность могла показаться простой, обычной, но это было лишь в самую первую минуту. Острый взгляд его блестящих тёмных глаз, огромный, прекрасных очертаний лоб поражали каждого. Трудно передать выражение его лица, его глаз. Порой, когда он задумывался, глаза казались грустными и суровыми, порой в них мелькала лёгкая, лукаво-ироническая насмешка в соединении с какой-то удивительной глубокой проникновенностью. Во взгляде его была такая сила и живость, что сразу можно было сказать: это человек необычайной энергии.

Работа революционера - очень напряжённая работа. Революционером не может быть «тёпленький» или «тепловатый» человек. Здесь нужна страстная энергия. 1И мы все сразу почувствовали в юноше Ульянове этот страстный темперамент борца. Он создан был для борьбы.

В тот же вечер, когда мы познакомились с Владимиром Ильичей, он прочёл нам свою новую работу, посвященную особенно волновавшей тогда нас, русских марксистов, теме: каким будет путь экономического развития России, возможен ли у нас капитализм.

Владимир Ильич в своей работе дал такое чёткое, глубокое и бесспорное решение мучивших нас вопросов, что мы были совершенно потрясены. Мы поняли, что этот человек видит так далеко, как никто из нас.

С этого первого вечера Владимир Ильич стал центром, руководителем нашего кружка.

Мы прозвали Владимира Ульянова «стариком» - и за его высокий обнажённый лоб и за его огромные знания. Несмотря на молодость нашего «старика», прозвище за ним закрепилось. Не много времени прошло с тех пор, как мы познакомились с Владимиром Ильичей, а всё в нашем кружке переменилось, работа кружка стала совсем иной.

Прежде мы были связаны только с небольшой группой рабочих, которым помогали изучать марксистскую теорию, а теперь перешли к широкой агитации на фабриках и заводах. Мы организовывали митинги, маёвки, распространяли прокламации.

Владимир Ильич предложил разбиться нам всем на группы так, чтобы каждая группа вела работу только в определённом районе города.

Руководил всей работой центр во главе с Владимиром Ильичей.

Прежде мы нередко хаживали друг к другу в гости из одного конца Петербурга в другой. Владимир Ильич запретил нам эти неделовые посещения.

- Помните, что мы ведём острую борьбу с самодержавием, - сказал он. - Нам надо учиться конспирации у старых революционеров.

Сам Владимир Ильич был великолепным конспиратором. Он умел очень ловко скрываться от сыщиков. Он тщательно изучил расположение проходных дворов Петербурга и, отправляясь на «явку», частенько брал с собой запасную шапку. Заметив шпика, он быстро заходил в ближайший проходной двор, переодевал на ходу шапку, приподнимал воротник и

появлялся уже на другой улице совсем неузнаваемым.

В 1895 году Владимир Ильич ездил за границу, чтобы установить связь с группой русских марксистов-эмигрантов. Жандармы получили строжайшее предписание тщательно осмотреть весь багаж Ленина. Но как ни старались, они не смогли обнаружить ничего запретного. Ленин сумел спрятать от сыщиков и провести в чемодане с двойным дном нелегальную литературу и новый печатный прибор.

Какой это был замечательный подарок для нас! Теперь можно было печатать и листовки в большом количестве и даже брошюры.

Размах работы становился с каждым днём всё шире. Владимир Ильич объединил все марксистские кружки Петербурга в единый «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».

Полиция сбилась с ног, стараясь выследить и захватить Ульянова.

Ленин в рабочем кружке.

В. Прагор.

В декабре 1895 года Ленина, а также всех нас, входивших в руководящий центр, арестовали. Арестовали Ванеева, Старкова, Запорожца, меня… Глубокой ночью мы очутились в предварительной тюрьме, на Шпалерной улице.

Мы сидели в «одиночках». Пять шагов в длину, три шага в ширину. Высоко под потолком небольшое оконце. Откидные стол и стул, ввинченная в стену кровать, в двери - глазок для надзирателя. Больше года провели мы в этих мрачных камерах.

Каждый день нас по одному выводили гулять. Гуляли мы в маленьких деревянных клетушках, разгораживающих тюремный двор. В середине, на вышке, медленно расхаживал часовой, следя за тем, чтобы заключённые не переговаривались.

Из окна моей камеры, подтянувшись на руках, можно было увидеть тюремный двор и товарищей на прогулке. Это было не так-то просто: сквозь глазок в тяжёлой запертой двери почти непрерывно следил надзиратель. Но никакие силы не могли удержать меня в те часы, когда на прогулке должен был быть, по моим расчётам, Владимир Ильич.

Как-то раз я смотрел в окно. По двору гулял Владимир Ильич. Вдруг он оглянулся на часового, потом посмотрел на меня с какой-то особой весёлой напряжённостью во взгляде и поспешно на пальцах протелеграфировал мне по тюремной азбуке: «Под тобой Хохол». Хохлом мы звали нашего товарища Степана Ивановича Радченко. Было удивительно, что его посадили рядом со мной: тюремное начальство всегда старалось окружить политических заключённых уголовниками.

Я лёг на пол камеры и, приложив губы к узкой щели около трубы отопления, позвал:

- Степан! Степан!

Снизу донёсся приглушённый голос:

- Кто говорит?

- Я, Глеб. Сейчас пришлю записку. Быстро написав шифрованную записку

о том, как мы держались на допросе и что надо говорить, я протолкнул записку в щель.

А потом на допросе следователь удивлялся согласованности показаний только что арестованного Радченко с нашими показаниями.

Мы условились о шифре для переписки ещё на воле, зная, что революционер должен быть готов к любым неожиданностям.

В тюрьме мы все вели деятельную переписку друг с другом. В письмах делились новостями, полученными с воли, рассказывали о своей жизни в тюрьме. Использовали мы для этого книги из тюремной библиотеки, уговорившись заранее, в каких книгах, на какой странице искать условные значки.

Помню один курьезный случай в нашей переписке. Владимир Ильич ждал письма от меня. Получив из тюремной библиотеки нужную книгу, он стал расшифровывать условленную страницу. Что такое? Ничего не получается. Ох и рассердился же па меня Владимир Ильич, думая, что я всё напутал! Два дня бился он, расшифровывая это письмо, и всё же наконец прочитал его. Оказалось, что это писал кто-то другой, и совсем другим, незнакомым шифром. Со своей обычной настойчивостью Владимир Ильич сумел раскрыть секрет шифра.