Лена Петсон - У Ромео нет сердца

Я уже собираюсь домой. Все закончилось, а я все еще туплю и туплю. Прощаюсь с ним стоя, глядя на него сверху вниз, и мне ужасно не по себе. У него на лице – отрешенная презрительная маска, этот Марк хорошо мне знаком.

– А ты как думаешь? – говорит он устало.

– Извини, долго не виделись, и я просто хотела спросить, как ты, а получилось вот так по-дурацки. У меня столько всего в последнее время происходит… Я действительно была очень занята и не знала…

Он не отвечает, поворачивается ко мне спиной и направляется в сторону выхода. Я стою и не знаю, что думать, что чувствовать, что предпринять. Просто смотрю, как пропасть между нами становится все шире и шире.

Ну, вот… я вновь падаю в эту любовно-мечтательную пропасть, в эту бездну, наполненную мыслями о нем. Возвращаясь домой, я иду по набережной, поглощенная воспоминаниями о Марке. Когда ветер треплет волосы и обдувает лицо, мои мысли обычно кажутся мне более ясными, а будущее – безоблачным. Но сейчас этот приемчик не действует. Как же так? Почему? Почему мир придуман так, что когда кто-то нуждается в тебе, именно в этот момент к нему сложнее всего приблизиться.

Последние несколько месяцев, благодаря моим отточенным навыкам по борьбе с самой собой, я провела в относительном душевном спокойствии – когда думала о Марке, могла контролировать свое волнение. Но сейчас…

Я должна что-то предпринять. Но что? Я не должна ему вновь навязываться. Но как себя сдержать? Я должна для начала хотя бы успокоиться. Но как?

Дома за ужином я почти не принимаю участия в разговоре. Сейчас как никогда мне необходимо услышать слова мамы о том, что все пройдет, у каждого свой путь и лучшее меня ждет впереди. Но мама говорит обо всякой ерунде, а об этом молчит. Мне остро не хватает Маринкиного надоедливого жужжания, чтобы заполнить вакуум вокруг. Но ее больше нет рядом. Хотя… разве кто-то обещал мне счастье: успех, любовь, дружбу – все сразу? Это просто разминка перед забегом, как у спортсмена, – утешаю я себя. Сначала потренируюсь, приду в себя, а потом – вперед! За счастьем…

Все эти мысли одолевают меня, и я не сразу обращаю внимание, что Дима чем-то очень встревожен. Во время ужина он не отрывает взгляда от стола и непрерывно стучит по нему ложкой.

– Что-то случилось? – спрашиваю я.

– Случилось, – отвечает он.

– Что-то плохое?

– Плохое.

– Он такой с самого утра, – вмешивается мама. – Не знаю, что и предположить. Повторяет последние слова, и все… Толком ничего не добиться. Давно такого не было.

Мне кажется, ощущения Димки в таком состоянии должны быть похожи на ноющую, тупую боль, которая сейчас поселилась у меня где-то в районе сердца. Ты остаешься с ней один на один, она поглощает тебя, и ты не можешь с ней справиться. Но самое страшное, что даже тот, кто искренне хочет выдернуть тебя из этого состояния, не знает, как к тебе подступиться… я вновь переключаюсь на мысли о Марке…

– Привет, мой милый сообщник!

Он говорит это так просто, будто последний раз мы беседовали лишь накануне. При этом голос его звучит вкрадчиво и нежно, что заставляет мое сердце биться сильнее, хотя оно и так уже на пределе. «Все-таки не выдержал», – думаю я и чувствую, как от волнения жар разливается по моему лицу. Как хорошо, что сейчас он меня не видит…

– Привет!

– Ну, как ты, мышка?

Стоп, он действительно это сказал? Мышка? Я смеюсь. Все громче и громче, мне не остановиться. Есть в этом что-то такое… какая-то интимность, что ли… Конечно, мне не с чем сравнить, но мне кажется, что влюбленные выражают свои чувства именно так. Господи, как хорошо, что он позвонил!

– Ты чего?

– Тебе честно ответить?

– Что-то ты сегодня очень бодрая какая-то, – грустно смеется он. – Конечно, честно. Разве между нами может быть иначе…

– Ну, эта «мышка» прозвучала для меня сейчас как признание…

Делаю театральную паузу и жду, что же он скажет. Я сама себе нравлюсь, кажется, я научилась быть женщиной, научилась играть. Юлька-кокетка!

– Это точно ты? – спрашивает он после затянувшейся паузы.

– Конечно, я.

– Мне кажется, я ошибся…

– Эй, что случилось?

– Я просто хотел сказать тебе «спасибо». Больше звонить не буду…

– Подожди, – мой голос готов сорваться, а я – зарыдать. – Давай завтра при встрече все обсудим.

– Завтра?! – переспрашивает он и тут же осекается.

Итак, все карты раскрыты. Бессмысленно делать вид, что я не знаю, с кем имею дело. Нужно этот миг пережить, зажмуриться и пережить…

– Это все, извини, – говорит он, после чего я слышу только гудки.

Ни завтра, ни послезавтра, ни даже через месяц я его не увижу. Больше не будет совместных сцен, звонков, не будет иллюзий и разочарований – только пока я об этом не знаю, просто стою и думаю, что все это уже когда-то было. Жизнь похожа на бег по кругу. В который раз я остаюсь один на один со своими мыслями, надеждами и никому не нужными мечтами. По моим щекам вновь текут слезы…

Чем заполнить навалившееся одиночество? Тихой, неспешной музыкой. Марафоном по социальным сетям: фотографиями, лайками, твитами, которые дают мне ощущение причастности к огромному миру. Подготовкой к экзаменам: сначала – выпускным, потом – вступительным…

Одиночество – лучшее оружие против одиночества. Несколько месяцев я живу как отшельница, сижу в своей комнате, ни с кем не общаюсь и никуда не хожу. Иногда мама пристает ко мне с вопросами: «Что-то случилось?.. почему ты так мало ешь?.. почему не выходишь из дома?» Говорит осторожно, отводя глаза, и я точно знаю, что она не столько боится причинить мне боль, сколько того, что я впаду в состояние, подобное Димкиному. И я близка к этому. Как никогда, понимаю все попытки брата отгородиться от мира.

Однажды, подумав об этом, я даже решаю лечиться. Целый день я провожу в интернете в поисках пилюли – парня, с которым можно легко говорить обо всякой ерунде и при этом чувствовать себя интересной. Большинство из тех, кто мне пишет, ищут отношений отнюдь не платонических. Хотя нет, их ищут все – просто кто-то умело подает это под соусом из всяких романтических бредней, а кто-то не хочет этим заморачиваться или просто ленив и глуп и действует прямо.

– Приивет! Это Ииигорь! – произносит сладкий мужской голос.

Завязка весьма неожиданная. Впервые слышу такие нежно-леденцовые нотки в голосе мужчины. Кастрировали его, что ли, в детстве, – ерничаю я про себя.

– Привет! Какой такой Игорь? – спрашиваю, решив подшутить, поскольку уже жалею, что дала ему свой номер.

– Ну, это Иииигорь, – вновь скрипит мужской голос. – Я вот сейчас пишу, пишу тебе. Что же ты не отвечаешь?

– Так мы же вроде решили по телефону пообщаться…