Лев Гумилевский - Харита, ее жизнь и приключения, а также подробный рассказ о том, как был найден город Карла Маркса

— Сестра пропала! Сестрицу не найду никак!

— В милицию иди! Чего реветь зря?

Спрашивавший ушел. Алешка улыбнулся. Слезы высохли, но томительная тоска и жалость не отходили от сердца. Половину своей радости отдал бы он, чтобы сейчас найти сестру, отдал бы все, оставил только самую капельку, чтобы порадовать ее же, Хариту:

«Вот какой твой Алешка-то, видишь?»

Харита ничего не видела, не знала. Алешка махнул рукою, развернул газету и стал читать свои слова, так хорошо перепутанные с чужими словами.

«Поправили!» — подумал он.

Легкая горечь отрезвила его пьяную радость. Он отвернулся от своей заметки и стал читать другие. Он чувствовал, как его томит голод, но читал. Учился, как пишут другие, присматривался к словам, почти не замечая их смысла.

И вдруг одно знакомое слово вонзилось в самое сердце. Алешка впился онемевшими пальцами в бумагу и несколько раз перечитал одну и ту же заметочку. Она была недалеко от его собственной, но напечатана была мелкими буковками, которыми Алешка и заинтересовался только потому, что они были уж очень маленькие, до смешного.

В заметочке же было сказано коротко:

СЧАСТЛИВЫЙ СЛУЧАЙ

Вчера в детском приемнике №2 произошел интересный случай. Приведенная с вокзала бесприютная девочка, назвавшая себя Харитой, была опознана заведующей, как давно разыскиваемая потерявшим ее отцом Маргарита Вишневская.

Вызванная в приемник тетка девочки немедленно взяла счастливицу к себе, чтобы отвезти в Москву, где находится в настоящее время ее отец. Семья девочки принадлежит к нэпманам. Девочка жила в деревнях, служа в няньках, и страшно бедствовала.

Алешка уронил газету на колени. Откуда явился пропавший отец, как он попал в Москву, где отыскать его — он не знал. Но ясно было для него только одно, что нужно было ехать в Москву отыскивать отца и сестру.

Счастье в этот день падало на Алешку такими огромными кусками, что ему и в голову не приходило задуматься над трудностями путешествия и поисков.

Он свернул газету, спрятал на грудь и побежал на вокзал в полной уверенности, что теперь он уже непременно уедет.

И ночью он действительно уехал.

В доме тети Вари никто не читал советских газет, да если бы случайно и попалась на глаза Харите поразительная заметка о ней самой, то едва ли бы статью о поповских плутнях в Поленовке она заметила.

Уже несколько дней глаза Хариты были широко раскрыты от изумления. Все поражало ее: огромный дом, который принадлежал раньше тете Варе весь целиком так же просто, как ее отцу деревенская курная изба; две комнаты тети Вари, набитые шелковыми креслами, блестящими шкафами, огромными зеркалами и тысячью невиданных ею никогда вещей; старая нянька, на которую кричала тетя Варя так же громко и зло, как на Хариту хозяйка; наконец, необычайная собачка, не сходившая целыми днями с рук тети Вари.

Собачку мыли, причесывали, поили и кормили с красивых блюдечек; собачке стелили мягкие шелковые постельки, укрывали ее одеяльцами с такой же тщательностью, как и тетю Варю.

Харита не вытерпела, сказала сухо:

— У нас в деревне так ребятов не охаживают! А вы с собачонкой няньчитесь!

Тетка прижала к себе собачку:

— Ах, Рита! Ребят много, а она у меня одна! Она единственный мой друг! Она мне дороже всех! Я люблю ее больше жизни!

— Языком вы треплете много, и все попусту, как я погляжу.

Тетка едва не выронила из рук собачку от изумления:

— С кем ты говоришь, Маргарита!

— С тобой и говорю!

— Ты не смеешь так говорить!

— А вот сказала!

Тетка вздыхала растерянно. Харита добавила с чувством своего превосходства и непобедимой правоты:

— Посидеть бы вам с нянькой не жравши, так не до собак было бы!

— Маргарита! С кем ты говоришь, как ты говоришь!

— Как?

— Не жрать — а кушать, говорят воспитанные люди!

— А ну вас с вашим воспитанием. С жиру вы беситесь!

— Маргарита!

Тетя Варя в отчаянии зажимала уши. Все ее манеры и жесты напоминали девочке представление в Поленовке. Она с любопытством разглядывала ее, точно смотрела из толпы зрителей на сцену.

Она ходила по комнатам, разглядывала тетку, как рассматривала картинки в книгах. Ее изумляла теткина жизнь больше, чем вещи. В этой жизни были непонятные привычки и обычаи, о которых она расспрашивала с изумлением:

— Тетя Варя, а зачем чужие волосы носят?

— Не твое дело, Рита!

Харита продолжала спрашивать:

— Тетя, а зачем ты брови мазала сажей?

— Перестань!

— У тебя опять мука на лице!

— Маргарита, возьми книжку и замолчи!

Харита, качая головой, закрывалась книжкой. Тетя Варя вздыхала, поднимая к потолку руки, пожимала плечами, говорила торжественно, глядя на темные закопченные образа углу:

— Боже, дай мне терпения перевоспитать ее!

— Вы всегда, тетя, представляете? — спрашивала Харита серьезно, высовываясь из-за книжки.

— Маргарита, замолчи!

Харита смолкала на несколько минут. Когда приходила портниха примерять платья, пальто, она разглядывала себя в огромное зеркало. Она гладила, свою остриженную голову, которую видела в первый раз. Голова, напоминавшая мальчишескую, ей нравилась. Она училась свистеть, как брат, щурила серые, лукавые глаза и дивилась надетому платью.

— Это зачем тут болтается? — трогала она кружева.

— Кружева, Риточка, так красивее!

— Чего не надо напришивали, а карманов нету нигде!

— Рита! — отзывалась тетка, — зачем тебе карманы, что ты, мальчишка?

— А я чтож свои вещишки в руках таскать должна?

— Какие у тебя могут быть вещишки?

— Мало ли что! — вспоминала Харита, — платок вот носить вы велите!

— Тебе сумочку для него бархатную сделают!

— Я и буду ходить с ней, как кобыла стреноженная? Шнурков на руки напутаю!

Тетка бессильно зажимала уши. Портниха смеялась, сочувствуя Харите, шептала:

— Я вам в пальто кармашек сделаю!

— Ополоумели! — победоносно заключала Харита, — кружевов напутают, а карманов жалко!

Когда примеряли пальто, Харита пощупала его с негодованием:

— Да я же замерзну в нем! Ватку подшить надо!

— Это летнее, барышня!

— Да на кой его летом, пальто ваше! Вшей под ним парить!

— Без пальто неприлично, барышня!

Непонятное слово ошеломляло Хариту ненадолго. Она покорялась, но замечала задумчиво:

— А со вшами прилично, что ли?

Тетка вскакивала коршуном с дивана: