Лев Гумилевский - Харита, ее жизнь и приключения, а также подробный рассказ о том, как был найден город Карла Маркса

— Шалый народ! — сказал Алешка, — и зачем на свете живут?

— Так, зря!

Харита смахнула с лица дорожную пыль, копоть и сажу и высунулась еще глубже в осенний полдень. Черные квадратики парящихся полей, перепутанные с зелеными всходами озимых, кружились чем дальше, тем медленнее. Неверное, осеннее солнце установилось греть до вечера. Последние облака прятались за синею далью кончавшихся буграми полей.

Харита обогрелась полями, солнцем и белою булкою, засмеялась:

— А рыбак Герасим прохожему тоже рубль дал!

Алешка оглянулся на нее и ничего не ответил.

Огромный пузатый пароход, точно распухший от ветра, холода и ледяного сала, уже плававшего по серой воде, взвыл тревожным гудком у развалин мертвого города Увека. Старый рыбак посмотрел издали на пароход, на капитанский мостик, — оттуда, блистая медным рупором, кричал боцман на берег:

— Ло-о-одку! Эге, лодку, лодку!

Рыбак наскоро столкнул лодку с берега, сел в весла и пошел наперерез пароходу. Пароход замедлил ход. Рыбак налег на весла сильнее и через пять минут, ловко работая веслом, подвел остроносую лодку к железной лесенке, спущенной с кормы парохода.

Он бросил веревку наверх. Матрос ловко принял ее и подтянул лодку плотно к борту парохода. Рыбак посмотрел вверх и улыбнулся. С двумя женщинами стояла девочка. Она первою сошла в лодку, за ней, пугливо вскрикивая, неловко спустились остальные. За ними матрос побросал багаж и отпустил веревку.

Рыбак оттолкнул лодку. Пароход медленно зашлепал колесом. Рыбак передал весла женщине, сам сел в кормовое весло и поманил девочку к себе.

— Ну, ну! Налегай! — крикнул он женщине.

Та неловко взмахнула веслами, лодка, шатаясь из стороны в сторону, пошла к берегу. Волны парохода подгоняли ее.

Рыбак наклонился к девочке:

— Неужто съездила?

— Была!

— Ну и что же? Не тот?

— Не тот! — рассмеялась девочка, — совсем не тот. Как Баронск был, так и остался, только что название другое!

— А так все, как было?

— Все так же! Что Увек, что Поленовка — только что немцы живут, и вся разница!

Рыбак вздохнул.

— Отец пустил, что ли?

— Нет, сама!

— Молодец, девчонка!

— С Алешкой в Саратов трактор принимать отец поехал, а я — ширк на пароход — и туда! Хорошо, что здесь лодку вызвали, а то бы до Синеньких провезли!

Лодка подошла к берегу. Рыбак бросил весла, вошел в воду, вытянул лодку на берег. Женщины вынесли свои вещи, поблагодарили и ушли. Рыбак задержал девочку:

— Погоди, зайди ко мне в землянку. Когда еще до Поленовки доберешься, — пообедай со мной!

— Ладно!

— И поговорим!

— Пойдем, дяденька Герасим, поговорим!

Рыбак прибрал весла в кусты, подвязал к колу лодку, пошел голым ивняком до землянки. Низкая дверь была закрыта. Рыбак открыл, низко наклоняясь под притолкой. Девочка вошла за ним.

Маленькое окошко едва пропускало осенний сумеречный свет. В углу на самодельном очаге в котелке кипела вода над потухшими углями. Девочка оглядела землянку, очаг:

— Надо, дяденька Герасим, вам печку сложить на зиму!

— Печника хорошего нет!

Девочка засмеялась:

— А я-то на что?

— Какой ты печник, Харитка!

— Я-то? А вот поглядишь, как печку сложу!

Рыбак, смеясь, глядел на девочку.

— Ну, и бывалая же девка ты! — Он покачал головой, — вот города того только не нашла!

— Нашла! — серьезно сказала Харита, — право, вот нашла!

— Ой, врешь?

— Нашла!

Рыбак, изумляясь, присел на лавку.

— Неужто Баронск?

— Нет!

— Да где же?

— Ближе, дяденька Герасим!

— Врешь все! Что смеешься, смеху тут мало!

— А какой смех? В Поленовке у нас — город! В Синеньких — другой. В Саратове третий — куда ни поглядите, дяденька, все вот он — город Карла Маркса строится! На всю страну, на весь свет белый!

Рыбак растерялся, — Харита говорила строго, истово, видно было — не шутила.

— Это как же? — спросил он, — не понимаю, доченька! Хитро что-то!

— А какая хитрость? Глядите, дяденька, что выходит! Прохожий тот деньги с мужиков собирал — он жулик! А на что мужиков ловил — на это самое, что у каждого на душе есть! Видели мы с Алешкой много, — все это есть: и машины для пахоты, и телефоны для разговору, и радии для театру, и скороходние машины! Все есть, да не в одном месте а везде!

Харита передохнула:

— Теперь, дяденька, тятька приехал, артелью мужиков подбил трактор купить на выплатку — вот уж принимать в Саратов поехали! Насчет электричества разговор идет шибко: гляди, что проведут! Так полегонечку и весь Карл Маркс в Поленовку перетащут. Так его и везде строят!

Рыбак молча слушал Хариту. Когда она кончила, он развел руками:

— А ведь верно, Харитка!

— А то разве врать стану?

— Разгадала ты загадку!

— Одной не разгадать — люди на ум навели! Теперь в Баронск съездила — проверила. Теперь уж все как на ладонке!

Старик задумался.

— А капитал? — спросил он.

— Какой капитал?

— Да тот, что Карл Маркс оставил!

Харита засмеялась. Рыбак недовольно оглянулся:

— Ну, что ты ржешь?

— Дяденька, дяденька! Да капитал тот — книжка только. Так книжка его называется, а настоящего капиталу нет!

Старик недоумевал долго. Потом согласился с усмешкой:

— А что ж? И книжка хорошая — дороже капитала! Может быть, в этой книжке и написано, как город строится?

— Наверное, это там написано! — подтвердила Харита, — без книжки такого дела не выдумать!

Рыбак сидел несколько минут молча, раздумывая и дивясь. Харита потрогала самодельный очаг, сказала:

— Я думала про тот город, что он, как рай, дяденька, — а в нем лучше жить будет! Только рая-то нету, а этот вот он — есть!

— Не увижу я! — вздохнул старик.

Харита потерлась ласково щекой о его шершавые руки, кивнула на печку:

— Я вам, дяденька, печку настоящую с машинкой сложу, и будет у вас такой маленький, маленький городочек, и как исправдашний!

Рыбак погладил залохматившуюся густыми волосами голову девочки и благодарно кивнул головой, усмехаясь загадочно и ласково.

Москва, 1925

Май — июнь