Кьяра Чони - 20 великих людей, изменивших мир

Биофизик

Лондон, Великобритания, 1920–1958 гг.

На одной из своих первых фотографий я запечатлена в трёхлетнем возрасте – улыбаюсь своей кукле рядом с коляской. Вот странно! На самом деле я не любила кукол и была необычной девочкой – несговорчивой, одинокой и с твёрдым характером. Не то чтобы у меня были плохие манеры, но я никогда ничего не принимала на веру и подвергала сомнению всё, что бы мне ни говорили. Например, если мама и папа рассказывали мне о Боге, я спрашивала: «А вы уверены, что это он, а не она?»

«Эта девочка так умна, что даже страшно», – сказала моя тётя Хелен с некоторой озабоченностью. И правда: я провела детство в Кенсингтонском саду, как Питер Пен, но уже в 12 лет точно знала, что моя «волшебная страна» – это наука.

После горячего спора с отцом мне разрешили поступить в единственную школу, где девушки могли изучать химию и математику. Я и там спорила с преподавателями, но мне легко давались спортивные занятия, латынь, немецкий и французский языки и, конечно, точные науки. Однажды мне предложили выбрать себе книгу в качестве приза. «Я хочу книгу о квантовой теории и атомной энергии», – ответила я, как будто это было нечто само собой разумеющееся. Только по музыке я отставала, но, если честно, меня это совершенно не заботило.

«Только те цели достойны быть достигнутыми, которые направлены на совершенствование человечества».

Я окончила Кембридж с дипломом второго класса по физике и химии. Для меня, всегда такой требовательной и пунктуальной, это был весьма слабый результат. Один преподаватель отвёл меня в сторону: «Вы слишком хотите добиться совершенства, Розалинд. Вы тратите время на то, чтобы писать идеальные ответы на первые вопросы и не успеваете ответить на последние… Но всё равно вы лучшая».

Затем разразилась война.

Я была сложным человеком, не спорю, но далеко не робкого десятка, так что записалась в патруль, дежуривший во время воздушных налётов. В 1942 году я присоединилась к группе исследователей, изучавших углеродные волокна. Некоторые мои находки послужили улучшению противогазов, а много лет спустя были использованы при создании космических кораблей.

Затем я перебралась в Париж, чтобы работать с кристаллографом Жаком Мерингом. Он научил меня использовать рентгеновскую дифракцию как способ «фотографировать» расположение атомов в твёрдом теле, таком как графит или алмаз, и таким образом воссоздавать состав их молекул. Наконец, я выиграла стипендию в лондонском Королевском колледже, где проводили исследование ДНК, и смогла применить этот метод, благодаря которому прославилась на всю Европу.

Хочешь стать как Розалинд? Внимательно вглядывайся вглубь вещей, и каждый раз ты будешь замечать что-нибудь новое.

ДНК – молекула простая, но совершенно необычная: в ней заключены «инструкции» на всю жизнь для любого земного организма. Здесь записан даже цвет глаз, волос или кожи, которые мы однажды передадим своим детям. В те дни строение ДНК было великой загадкой, и лучшие учёные мира соперничали, кто первым её раскроет.

В Королевском колледже я столкнулась с ужасной средой, где безраздельно царили мужчины. Только подумайте: женщинам даже не разрешалось обедать вместе со всеми! Я немедленно поспорила с Морисом Уилкинсом – коллегой, который был убеждён, что я нахожусь там в качестве его ассистента. Некоторое время спустя учёные Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик, работавшие над той же задачей в соседней лаборатории, пригласили нас посмотреть на маленькую модель ДНК, которую они построили после конференции, где я высказала предположение, что она имеет вид двойной спирали. Но я всегда и во всём любила точность и потому раскритиковала их версию: «У нас недостаточно данных: на сегодня эта модель недостоверна». В последующие месяцы я много работала над созданием более мощного аппарата для рентгеновской дифракции. И в один прекрасный день, после сотни часов напряжённой работы и тревожного ожидания, я получила превосходное фото. Структура молекулы ДНК, которую мы исследовали так долго, была передо мной, и это была… двойная спираль! Я занесла это изображение в каталог как «Фото 51» и аккуратно положила его в ящик, планируя опубликовать его только после завершения более тщательных исследований.

Уилкинс, однако, нашёл этот снимок и без моего ведома показал его Уотсону и Крику: «Вот доказательство! Я похитил его у нашей „смуглой леди“!» Те двое очень обрадовались и опубликовали статью в Nature – престижном научном журнале.

9 лет спустя, в 1962 году, Нобелевская премия за открытие структуры ДНК была присуждена Уотсону, Крику и Уилкинсу. На церемонии в Стокгольме никто из них не упомянул мой вклад. Я тоже ничего не могла сказать в свою защиту – рак погубил меня в молодом возрасте. Наверное, сказалось продолжительное воздействие рентгеновского излучения. В том, что эти учёные промолчали, нет ничего удивительного: конечно, это были мужчины большого ума, но слишком завистливые и предвзятые. Для них я была всего лишь «ужасной мегерой Рози», которой следует «больше следить за своими волосами, как полагается настоящей женщине» и «знать своё место». Но вот что я вам скажу: я поняла, что «волшебную страну» можно создать только вместе. Это как остров, где все учёные работают заодно на службе у человечества. И я вовсе не хочу, чтобы меня считали учёным-неудачником, у которого увели Нобелевскую премию.

Думаешь, всё это звучит несколько противоречиво? Ты прав. В конце концов все мы дети противоречия. Дело в том, что двойная спираль ДНК, или, если угодно, «секрет нашей жизни», состоит из двух нитей, которые движутся в разных направлениях и никогда не пересекаются.

Физик и космолог

Оксфорд, Великобритания, 1942 г. – Кембридж, Великобритания, 2018 г.