Наталья Крудова - Из какого копытца напиться

Мама взяла у меня хлеб. Я не могла объяснить как, но у меня в сознании тоже тесно переплелось все, связалось вместе: терявшие сознание от работы трактористы, бесконечная земля, запах хлеба и очень дорогие мне погибшие солдаты.

Четыре дня мы не можем выехать из Усть-Коксы в нужный нам поселок. А он совсем рядом. Стоит только переплыть на другой берег Катуни и пройти несколько километров. Машиной намного дальше, в объезд через мост, а главное — машину не удается достать. Но мама отказалась от лодки.

Тетя Зита привела бабку.

— Она согласна перевезти нас на лодке, — радостно сообщила тетя Зита.

Бабка захотела посмотреть вещи. Мы провели ее в наш гостиничный номер. Бабка легко приподняла самый тяжелый рюкзак одной рукой.

— С каждого мешочка рубль, — сказала бабка.

— Это рюкзак, — уточнила я.

— Мне все равно: мешок, рюкзак, сетка. Рубль место будет, а с людей по пятерке. Задаток вперед давайте. Рублей этак семь хватит.

Мама бросилась к своей сумке, но тетя Зита сказала железным голосом:

— Никаких задатков.

Лицо у бабки, когда мама полезла в сумку, сначала напряглось, застыло, потом уголки губ дрогнули в улыбке. А после тети Зитиных слов на лице ее появилась такая гримаса горя, что я, думая, будто бабка шутит, изображая радость и страдания на лице, рассмеялась.

— Эта тоже поедет? — ткнула в мою сторону бабка пальцем.

— Почему эта? — обиделась мама.

— Лодка у меня старая, а девки все вертлявые. Как бы чего на Катуни не вышло.

— Мы не поедем! — сказала, как отрезала, мама. — Никаких лодок!

— Мамочка, пожалуйста, — взмолилась я. — Я буду сидеть тихо.

Тетя Зита поддержала меня:

— Мы можем здесь пробыть еще неделю. Сейчас разгар стрижки овец в совхозах.

— Ну? Решайте. А то мне идти надо. — Бабка, посуровев, ждала ответа. — Зимой бы вы приехали… Ну! Тогда другое дело, машин много. А сейчас… Женщина права: время горячее. Людей для стрижки овец привозят — раз, отвозят на обед по домам — два…

— Проще обед им привезти, — встряла тетя Зита, — чем каждого по домам развозить.

— Ну, вы скажете… У всех скотины дома полно своей. Корове не объяснишь: «Я занята, доить тебя не буду».

— На лодке мы не поедем, — опять твердо сказала мама.

— Тамара, чего ты уперлась? — спросила тетя Зита. — Лучшего выхода нет.

— Сколько километров до поселка? — спросила мама у бабки.

— Ну, семь, десять. Так.

— Зита, а как мы вещи перетаскивать будем? У меня две руки, тебе нельзя. А Кирке я не позволю тяжестей таскать.

— Мы Киру оставим на берегу с вещами, а сами пойдем в поселок за подводой. Лучший выход. Согласна?

Мне очень хотелось переплыть на лодке Катунь, проехать на подводе, чтобы самой править лошадью, и скорее увидеть дом, в котором мы будем жить. Но тут же после слов бабки расхотелось.

— Чудные! Как же вы девку надолго одну в безлюдье бросите? А если ее медведь съест?

Мама сильно побледнела. И мне опять стало приятно, что мама меня очень любит и, конечно, медведю не оставит.

— Съесть, может, не съест, — продолжала рисовать картину моей встречи с медведем бабка, — а вот напугать девку может. Или она потом онемеет, может, трястись начнет… А вот как вам уезжать, я придумала, кажется… Ты, девонька, выйди, у нас разговор будет.

Я сошла с высокого гостиничного крыльца. По привычке поглядела на дорогу, нет ли там машин. Возле универмага на площади стоял большой фургон. С него сгружали мужчины ящики с товарами. «Этот нас не возьмет», — сообразила я. Возле здания райисполкома была привязана лошадь. Она стояла на солнцепеке, опустив голову. Из райисполкома вышел алтаец с озабоченным лицом. Засунул в голенище сапога сложенную бумагу и стал отвязывать лошадь.

— Игнат! — крикнули ему из окна. — Нашел врача?

— Какое. Сорок коров… А врача нет.

Меня в какой раз удивило, что местные алтайцы говорят совсем чисто по-русски, без всякого даже акцента.

— Подожди, Игнат, из совхоза «газик» вышел, звонили, что к вам идет. Потом у табунщиков за Верхним Уймоном врача заберет. Как же ты не углядел?

— На двести семь голов я один. Хоть бы школьников дали в помощь…

До меня вдруг дошло, что придет машина и пойдет через Верхний Уймон в нужное нам место. Перескакивая через две ступеньки, я бросилась наверх, к нашим. Корова, лежащая в тени крыльца, шумно выдохнула в пыль, словно сказала: «Наконец-то!».

Я пересказала маме и тете Зите услышанный разговор, но ответила за них бабка:

— Тогда это меняет дело. Ты, — показала она на тетю Зиту, — будешь не из газеты, а наймешься овец стричь. До вечера пострижешь, ничего с тобой не случится. А ты будешь уже не художник…

— Фотограф, — поправила мама.

— Ну, будешь не с передовиков снимки делать, а пастухом к овцам наймешься. Соглашайся гнать только в свой поселок, и точка. Ну, из своего поселка овец. Поняла?

— Господи, я никогда не пасла. Только чужих куриц с участка на даче прогоняла, — расстроилась мама.

— При овцах козел должен быть, — учила бабка. — Ты его гони, а овцы за ним пойдут, можешь не оглядываться. Да эта с тобой будет. Девка взрослая, поможет. У нас и младше ее все на работе.

— Как? Дети? Работают? — спросила тетя Зита. — Собирайтесь быстрее, машину пропустим.

— Чудные! А чего с ними сделается? Старшие в совхозе работают: и на покосе, и пастухами. Младшие тальниковые ветки скоту на зиму режут. Тоже деньги в дом приносят. Такие, — указала опять на меня бабка, — если только заболеют, дома околачиваются.

Дежурная по гостинице и бабка помогли нам с мамой перенести вещи к райисполкому.

— Вы уж пустите нас в гостиницу, если не уедем, — попросила мама.

— Придется, — пообещала дежурная. — Только цветы не дам носить больше. И мусора от вас полно, и кусты жалко. Все ободрали с берега. Как нарядно боярышник цвел… Зимой птиц на нем полно. Клюют ягоды. А теперь!.. И зачем он вам?

— Для лекарства. От болей в сердце помогает, — охотно ответила тетя Зита.

— А! В аптеку сдаете. Ну, это нужно людям, конечно.

В аптеку тетя Зита не сдавала. Она делала лекарства сама. Сушила всякие травки, цветочки. Потом настаивала их на спирту и раздавала знакомым. Если кто-нибудь из знакомых заболевал, у тети Зиты от любой болезни было лекарство. Как-то она принесла бабушке настойку для снятия усталости.

«Сколько стоит? — шепнула бабушка маме. — Спроси». — «Что вы, — замахала мама руками, — Зита денег не берет».

На следующий день бабушка пошла искать подарок для тети Зиты. Вернулась усталая и сердитая, с перевязанным ленточкой свертком, сказала: «Знаешь, Тамара, мне больше от твоей Земфиры лекарств не надо. Столько магазинов обошла в поисках подарка. Мне проще в аптеку пойти. Подобное снадобье, оказывается, свободно продается. Сделано, кстати, более квалифицированными людьми, чем твоя Изабелла». — «Ее Изольда зовут», — только и сказала мама.