Никас Славич - Восемь ступеней Силы

– Мы дадим ей имя Сатья – добрая, – произнесла она.

Ирель сияла от счастья. Хмурый Эймел стоял у окна. Он совершенно расстроился и впал в апатию.

***

Ребёнок жадно припал к груди Ирель и вскоре успокоился. Дочурка уснула. Женщина, чтобы отдохнуть, протянула спеленатое тельце в руки рожаницы.

Эймел стоял у открытого окна и отрешённо наблюдал за происходящим. От волнения у Ирель тряслись руки, и магу почудилось, что любимая (несмотря ни на что, любимая!) вот-вот уронит ребёнка.

«А что изменится, если уронит? – мрачно подумал Эймел. – Всё потеряно, и война проиграна окончательно».

Маг резко тряхнул головой. «Хватит! – оборвал он себя. – Разве я имею право так думать? Моя дочь достойна жизни на земле! Надежда существует всегда, несмотря ни на что».

Он с ужасом увидел, что руки Ирель не дотянулись до рожаницы, разжались, и ребёнок полетел головой вниз.

Стремительное движение, рывок – Эймел поймал младенца. Он взглянул на него внимательно и медленно, с укором произнёс:

– Неужели вы не заметили? У нас мальчик!

Рожаница укутала плачущего младенца. Она передала его на руки отцу и ответила:

– Ой, точно, мальчик! Это я от волнения и недосыпа. Младенец с милым личиком, я подумала – дочка, не поглядела впотьмах… Спасибо, что поймали ребёнка, я бы не успела. – Она поклонилась Эймелу. – Не уроните больше? – спросила женщина у Ирель.

– Да, всё будет хорошо, я успокоилась и не волнуюсь, – с улыбкой ответила Ирель и в доказательство протянула вперёд руки. Дрожали лишь кончики пальцев; женщина достойно перенесла роды.

– Если у вас мальчик, то не назовёте его женским именем? – спросила рожаница.

– Конечно, нет, – ответил Эймел. Он укачивал на руках младенца. – Мы изменим имя на Сатий – добрый, правдивый.

Он взглянул в открытое окно. На небе загорелась яркая новая звезда, и все, кто воевал на заградительной стене, увидели её и назвали – Дарующая Надежду. Заманчивым серебристым светом засияла звезда новорождённого Сатия.

***

В деревне шли годы совместного счастья Ирель и Эймела, а во внешнем мире продолжалась война. Троллеорки наступали, и бойцы на заградительной стене погибали сотнями – бессмысленно, беспощадно, страшно.

После бесследного исчезновения магов в армию набирали всех, кто умел управляться с оружием. Кузнецы выбивались из сил, работали почти круглые сутки, изготовляли новые мечи и доспехи. Враги наступали, их орде не виднелось ни конца, ни края.

Вдоль границы западных дебрей шли ожесточённые бои – аэры воевали с чудовищами, что вторглись из глубины чащи. Благодаря воздушной магии они справлялись с напором лесной нечисти, и потому отсылали бойцов и на заградительную стену. Аэры редко гибли: непросто справиться с духами воздуха. Они с начала войны понесли небольшие потери, в отличие от людей и эльфов. Но в дебрях появились новые чудовища, словно специально созданные для убийства аэров, и эти новости всерьёз встревожили Солнцепоклонного.

Сотни эльфов присоединились к армии на заградительной стене – практически бессмертные, но уязвимые для опасных ран, они отнюдь не трусили. Их сыновья и дочери в глубине сокровенного леса искали способы овладеть мощной боевой магией. Раса славилась целительскими чарами, поэтому пока что проваливались все попытки создать опасные для троллеорков заклятья.

В Хостоке люди осуждали Солнцепоклонного за то, что он рискнул всеми магами. Правитель не винил себя: он не предполагал, что они не справятся с артефактом и погибнут. Владыка отправил чародеев под давлением знати, в том числе влиятельного рода Муннов.

Аристократы искали другие способы прекратить войну: звучали дикие предложения отдать троллеоркам плодородные земли. Но Солнцепоклонный не имел права пойти на это: тогда все люди, эльфы и аэры окажутся в опасной близости от границы с новыми вражескими владениями, а без заградительной стены обороняться непросто.

Троллеорки, видимо, узнали, что маги погибли, и усилили атаки. Вдобавок они искали обходные пути к столице через восточные леса. После смерти волшебников ослабли и чары друида, основанные на совокупной колдовской энергии. Но враги нашли способ обходить охранные заклятия. Троллеорки по двое отправляли разведчиков искать тропы вглубь леса. Да, многие погибали, натыкались на мощные чары друида. Но другие находили дорогу там, где колдовство на них не влияло.

***

Мальчик рос крепким и здоровым, ни разу не болел, охотно учился, схватывал знания на лету. Ирель считала, что Сатия нужно с детства закалять, и Эймел с ней согласился. Поздней весной они искупали его в пруду, но сын не заболел. Сатий научился плавать раньше, чем ходить. Благодаря закалке он не признавал обуви и не простывал зимой даже в лёгкой одежде. Первые шаги он с задорным смехом сделал босиком по тающему снегу, столь редкому в месяце Возродителе 5 5 Названия месяцев и сезонов перечислены в приложениях к роману. . Мальчик ничуть не страшился холода.

В возрасте трёх лет он научился читать и писать. Рисовать Сатий начал ещё раньше, и на всех его детских «шедеврах» отец видел тепло и любовь ко всему миру. А однажды, когда ему исполнилось пять лет, Сатий создал необычную картину. Она поразила Эймела до глубины души.

На листочке бумаги мальчик начертил семь почти правильных кругов, а посередине – солнце, нарисованное яркими красками. Внутри одного из кругов Сатий изобразил человечка, а рядом – руну войны ↑. На солнце он тоже поместил человека и другую руну – творчества: <.

Эймел заинтересовался и спросил у сына:

– Скажи, что ты нарисовал?

– Семь миров. Один – наш, где мы живём. Стрела означает войну. У нас идёт война, папа?

– Да, – признался Эймел и тяжело вздохнул. Жители деревни изредка вспоминали про сражения на севере, и эти разговоры не укрылись от любопытного мальчика.

– Война – это плохо, – серьёзно сказал Сатий. – А на Солнце живут люди, там царит мир, и все заняты твор-чест-вом, – смешно выговорил последнее слово Сатий.

– Постой, а разве люди есть на Солнце – там очень жарко? – удивился отец.

– Они живут в гар-мо-нии, – ответил сын и мечтательно проговорил: – Я бы хотел жить там.

– А откуда ты знаешь?

– Не знаю. Картинка пришла из сердца, – ответил Сатий и побежал на улицу. Порою он легко обгонял резвого Фирри.

«Нет, друид не ошибся, – подумал Эймел. – Мой сын общается напрямую с богами –они живут на солнце. Это говорит о его высоком духовном и магическом развитии. Нередко он меня удивляет. Может, Сатий живёт в гармонии с природой? На моих глазах рождается настоящая магия!» – решил Эймел и отправился на кухню помогать Ирель.

***

Эймел помнил наставления друида и потому оберегал сына от понятия «магия». Но в шесть лет Сатий спросил у него: