Лидия Алексеева - Удивительные сказки бабушкиной бабушки Елены

Осталась мать вдвоём с Лидушкой.
А та была болтушкой, хохотушкой.
Как домой лишь приходила,
Без умолку говорила

Про подруг, учителей
Да с иронией своей
Изображала в лицах всех,
Но не обижала ни этих, ни тех,

Юмор видела во всём,
Жил теперь лишь ею дом.
Смех раздавался звонкий
Любила ещё скороговорки,

Звучал задорно голос в доме:
«Ципа, дриппа, лимпомпони…»
Подолгу мать не видела старших детей,
Но писали часто Шура и Сергей,

Приезжали на каникулы дважды в год.
Тут уж собирался молодой народ.
Приходили гости в дом.
Хоть было тесновато в нём,

Для танцев места маловато,
Но время проводили приятно.
Из самовара пили чай,
Шутили тонко, невзначай,

Обсуждали политику, финансы,
Распевали милые романсы.
Под звук гитары, пианино
Их голоса звучали дивно.

Обсуждали последние события:
Какие новости в полиции,
Как в деревне, что в столице,
И живут чем за границей,

Какие где бушуют страсти,
Где мир и лад, а где несчастье,
Где путешественники были,
Что археологи открыли…

Однажды Шура услыхала
(О как сердечко застучало)
О милом, дорогом учёном,
Когда-то так в неё влюблённом.

– Теперь известный он учёный,
Выдающийся палеонтолог.
За открытия и знания
Носит профессорское звание.

Сейчас, науке отдавая дань,
В экспедицию уехал на Тянь-Шань.
Сердце Щурочки заныло,
Оно любовь ещё хранило.

Итак, любимый на Тянь-Шане,
А Шура получает знания,
Работает и учится в Москве,
В тайной по нему тоске.

Каждый день заполнен до отказа,
Нужно очень много сразу.
Она не знает устали:
На семинарах отвечает устно,

Сдаёт экзамены отлично,
Организует фонд для бедных лично,
Уроки частные даёт,
Домой исправно деньги шлёт.

От кавалеров нет отбоя,
Но нужно ей совсем другое,
Мир её объёмен и един,
И спутник нужен лишь один.

Службу несёт в Петербурге Сергей,
Гордится участью своей,
И хоть скучает он по дому,
Но не дано жить по-иному.

Его переполняют чувства,
Науки постигает и военное искусство.
Он в отличном состоянии,
О недуге не осталось и воспоминаний.

Он забыл давным-давно,
Что с ногою было у него.
В учёбе лучший, первый на коне,
Самый сильный он в борьбе.

У него всё получается отлично.
За заслуги поощрён неоднократно лично.
Им уже училище гордится,
В генералы, знать, курсант стремится.

Лида взрослеет, расцветает,
Будто роза, лепесточки распускает.
Хоть ростом вовсе не большая,
Зато красавица какая,

Отвести глаз невозможно,
Потерять рассудок можно.
Тёмно-русые волосы
Сплетены искусно в косы.

Глаза незабываемые дивные,
Как море в непогоду, синие.
Брови дугой, чёрные ресницы –
Густые, словно крылья птицы.

Лучи из глаз огромных светят,
Румянец издали заметен.
Кожа белая, что снег,
Колокольцем льётся смех.

Ей лет шестнадцать уже скоро.
Вокруг толпы ухажёров,
Но не появился тот, кого полюбит,
Но потом о том, что будет.

В доме напротив мальчик жил,
Тот, что с Лидочкой дружил.
Из гимназии встречал зазнобу,
Провожал её до дому,

Раскрывал чувства и мечты,
Дарил по праздникам цветы.
– Ты всех красивей и милей,
Улыбки лучше нет твоей.

Я защищать хочу тебя,
Вот тайная мечта моя.
На язык востра, она шутила:
– Если хватит в тебе силы,

Понеси-ка портфель мой,
В непогоду от дождя укрой.
– Я для тебя на всё готов.
Хорошо с тобой – нет слов.

Что захочешь – я найду,
С неба подарю звезду.
– Пока звёзд на небе нет,
Заливает землю свет,

Достань облачка кусок,
Из него слепи мне пирожок.
Как-то шли и весело болтали,
Вдруг лай сзади услыхали.

Не чуя будто ног своих,
Неслась собака прямиком на них.
Тут-то горе-ухажёр
Побежал. Какой позор!

Во двор юркнул, как улитка,
За собой закрыв калитку.
Лида тоже испугалась,
Молча к дереву, прижалась,

Но пёс промчался быстро очень,
По делам, похоже, срочным.
Только и видели его,
Не покусал он никого.

Только в том была беда,
Что сгорел мальчик от стыда.
Это был неслыханный позор.
И он не приближался к ней с тех пор.

Времена в начале века были суровые,
Разгуливали по стране люди бедовые:
Разбойники, революционеры, воры,
Сектанты, анархисты и шпионы.

Приходилось опасаться всех,
И этих, и тех.
А Лида из гимназии одна
Возвращалась дотемна.

Но всё длиннее становились ночи,
А дни – короче и короче.
И однажды вечерком
Шла Лида затемно пешком.

И тут вдруг разбойники напали,
Ей руки, ноги накрепко связали.
Один громила взял её под мышку
И понёс, как будто книжку.

Она рвалась до боли,
Умоляла отпустить на волю,
Но злодеи не обращали внимания,
Безразличны были им её страдания,

Обсуждали меж собой,
От неё им прок какой.
– Что взять можно с этой кнопки?
Одежда ветхая да в штопке.

– Зато она красива необычно,
Получим выкуп за неё отличный.
– Спрячем в развалинах сначала до утра,
Назначить выкуп за неё пора.

Лида вырывалась, злилась,
Стонала, плакала, молилась.
«О Господи! О брат! Ангел мой хранитель!
Ну кто-нибудь, спасите, помогите!»

А в училище порядки строги,
По часам учёба, тренировки
И отдых точно по часам.
Вот Серёжа наклонился там,

Вдруг выпал Лидин перстенёк
И покатился, словно колобок,
И вперёд быстрей, быстрей.
Садится на коня Сергей,

Иначе не догнать никак.
Видимо с сестрой что-то не так.
Санкт-Петербург уж позади,
Леса мелькают. Что же впереди?

Вон там, у чёрных трёх столбов,
Развалины разбойничьих домов.
И вот из окон и щелей,
И покосившихся дверей