Антон Долин - Оттенки русского. Очерки отечественного кино

Чувство сыновней или дочерней (но чаще сыновней) любви Андреасяну кажется надежной почвой для «доброго кино», в отличие от сантиментов эротического толка. Как ни странно, Андреасян как режиссер не сделал ни одного полнометражного фильма, который можно было бы назвать мелодрамой. Кажется, даже «Служебному роману. Нашему времени» приклеен искусственный финал именно для того, чтобы уйти с неуютной территории фильма о любви. Максимальный романтический объем, в рамках которого Андреасян чувствует себя комфортно, — это одна сцена-объятие или сцена-поцелуй, часто в рапиде и под оглушающую музыку. Так устроена любовная линия героя Дмитрия Дюжева и его жены в «Беременном», а потом — роман героев Константина Крюкова и Равшаны Курковой в «Что творят мужчины!». В сиквеле непристойной комедии этой пары уже нет, зато появляются «секс-тренер» Никита Джигурда и порно-звезда Елена Беркова: с ними Андреасяну комфортнее.

В многофигурной «Мафии. Игре на выживание» в антиутопическом антураже, близком к хоррору, сталкивается несколько сентиментальных историй за гранью фола (например, о покалеченной балерине с суицидальными наклонностями или об алкоголичке, которую бросил муж). Но самому автору явно больше всего нравятся сюжетные линии несправедливо осужденного Ивана, за которого переживает у экрана телевизора мать-одиночка, и больного раком Ильи, которого ждут плачущие жена и дети. В обоих случаях вновь задействованы тема смерти и материнский инстинкт. Призванные быть главными героями Кирилл (Вадим Цаллати) и Катя (Виолетта Гетманская) на общем фоне смотрятся едва ли не бледнее всех. Дело даже не в артистах, уступающих многим партнерам по фильму, но в беспомощности самой романтической линии: они встретились накануне игры, случайно, но сразу крепко полюбили друг друга настолько, что решили жертвовать жизнями во имя этих чувств.

В «Землетрясении» тема любви буквально погребена под руинами: каждый герой оплакивает потерянного партнера, и места для человеческого взаимодействия в драматургии фильма просто не остается — если не считать постоянного диалога Роберта (Виктор Степанян) с Лилит (Татев Овакимян), чьего лица он не видит, поскольку она застряла в развалинах. Это идеальный в своей умозрительности роман — воплощение бесполой абстрактной «доброты», назидательной и не знающей живых чувств. Из тех же соображений Роберт и Лилит принимают в свои объятия мальчика Ваню (Даниил Изотов), сына спасателя Константина (Лавроненко). Когда-то тот невольно стал причиной гибели родителей Роберта, но теперь искупил свою вину смертью. Впрочем, «Землетрясение» — уже не вполне «доброе кино», ему бы больше подошло определение «грустное кино».

В «Защитниках» же Андреасян решает, от греха подальше, вообще обойтись без любви — хватает туманных намеков на давние отношения Ксении с Арсусом, благополучно забытые обоими. В целом, в поздних фильмах, довольно жестоких, а иногда почти садистских, Андреасян отказывается от формулы «доброго кино». А зря: в условиях сегодняшней России содержание превыше формы — и особенно в кино. Необходимость «чувства добрые лирой пробуждать» кажется важной государственной миссией, особенно на фоне авторского кино, не приемлющего искусственной благостности.

Пример с «добрым кино» свидетельствует о том, что Андреасян лишь со стороны может показаться беспомощным плагиатором, неумело и наивно копирующим чужие образцы. Безусловно, у его фильмов есть не только своя эстетика, но и стройная идеология, которая может быть близка даже тем, кого не устроят художественные достоинства картин. Отсюда — если не любовь, то по меньшей мере толерантность по отношению к ним.

Начать с простейшего — образа России, почти всегда представленной в фильмах Андреасяна Москвой. Он глянцевит, ярок, непременно включает в себя виды на Кремль, Храм Христа Спасителя и Москву-Сити (впору вводить в канон «триаду Андреасяна» — эти идеальные отпечатки повторяются из фильма в фильм и не существуют в отрыве друг от друга). И кишит агрессивной жизнерадостной рекламой: Андреасян — один из чемпионов по продакт-плейсменту в новом русском кино. Каждая квартира, чем бы ни занимался ее обитатель, похожа на роскошный и вместе с тем безликий пентхаус воображаемого олигарха. Улицы будто подметены по заказу Enjoy Movies , прохожие дружелюбны и улыбчивы. И все же Москва — это лишь чистилище: образ рая представлен отелем «all inclusive» в умеренно экзотической стране: услужливые и русскоговорящие официанты круглосуточно наливают коктейли у бассейна, в котором плещутся красавицы в бикини («Служебный роман», «Чего хотят мужчины!»).

Ад на этом фоне — разумеется, Америка, где царит закон чистогана и любой бандит в своем праве, ведь банки все равно грабят народ хуже самого отъявленного преступника. Проповедь такого содержания читает своим подельникам, а на самом деле зрителям, один из героев «Ограбления по-американски», прежде чем пойти на дело. Что говорить о мечтающих разрушить Россию Штатах, подобие которых выстроено в «Чего хотят мужчины! 2». Похожа на преисподнюю и карикатурная вселенная «Мафии», в которой, как в воображаемой Америке многочисленных антиутопических голливудских B-movies , шоу-бизнес убивает граждан во имя рейтингов. Безусловно, такая картина мира отвечает взглядам многих жителей современной РФ.

В патерналистском по типу, но лишенном отчетливых моральных ориентиров российском обществе, забавным результатом чего и становятся православные казаки и «Ночные волки», выдаваемая за пресловутую «доброту» нравоучительность кажется похвальной и необходимой. Как бы ни был назойлив и безвкусен изобретенный Андреасяном Карлосон, он делает дело, которое представляется большинству полезным: указывает родителям на их долг по отношению к детям, наказывает порок и поощряет добродетель. Поразительно, как стихийный анархист из романа Линдгрен перевоплотился в слащавого ангелка, чьи прегрешения сводятся к злоупотреблению словом «какашка» (да, он разрушает айпады и другие материальные блага, но это вполне встраивается в луддитскую моралистскую парадигму, которую навязывает своим героям режиссер). Андреасян подчеркивает: Карлосон таков лишь потому, что еще ребенок, над ним есть и высшая власть — она не позволяет себе таких глупостей, хотя буквально излучает добро и милость. В роли этого Бога-дедушки — Олег Табаков, первый большой и настоящий актер в до тех пор цельной трэш-вселенной режиссера.

Высший авторитет в ранних фильмах Андреасяна простодушно представлен образом президента. В «ЛОпуХАХ» фигурирует Владимир Путин, дающий двум рослым разведчицам специальное задание (роль президента играет его имперсонатор Дмитрий Грачев), в «Беременном» — Дмитрий Медведев, делающий селфи с Дюжевым. Но оба главы государства — эпизодические «боги из машины», не более. В последующих фильмах реалистичные фигуры власти исчезают, уступая место условной сверхсекретной спецслужбе с говорящим названием «Патриот» в «Защитниках» или абстрактному Хозяину Игры (будто специально, чтобы не конструировать оригинальный образ, в этой роли занят украденный из «Ночного дозора» и «Черной молнии» Виктор Вержбицкий) в «Мафии». Так или иначе, каждый фильм, включая хаотичных «ЛОпуХОВ», включает в себя идею высшей осмысленности бытия, пронзающей каждый немудрящий сюжет своеобразной вертикалью власти. Андреасян не исследует эту власть, а просто постулирует ее. Как в классицистической системе, в его фильмах просто обязан фигурировать «власть имеющий», задача которого — искривлять покосившийся мир. В этой же роли, безусловно, режиссер видит и самого себя.