Майкл Камински - Тайная история Звздных войн: Искусство создания современного эпоса

Дальше Майлс и Пай анализируют отдельные элементы и замечают, что многие символы не согласуются между собой, а порой даже противоречат друг другу. Дарт Вейдер, как полагается злодею, носит чёрное, но его армия — это штурмовики, сверкающие белыми доспехами. Другого злодея, гранд-моффа Таркина, окружают холодные серые тона, а офицерская форма явно должна вызывать ассоциации с нацистами... но когда герои в конце фильма получают награду, то сама сцена церемонии напоминает пропагандистский фильм Лени Рифеншталь «Триумф воли». «Стоит ли удивляться замешательству критиков, когда аллюзии с нацизмом подаются одновременно и в положительном, и в отрицательном свете, — замечают Майлс и Пай. — Французские левые сочли фильм фашистским; итальянские правые увидели в нем коммунистические взгляды». [445]

Картина заимствует темы и образы достаточно буквально, чтобы они вызывали ностальгию и нужную реакцию, но не. настолько дословно, чтобы утратить собственное лицо. Сила — тоже не исключение. «В „Звёздных войнах“ много говорится о Силе, об энергетическом поле, которое пронизывает вселенную и может быть использовано как во зло, так и во благо, — продолжают Майлс и Пай. — Но когда Люк пытается при помощи Силы уничтожить чудовищную Звезду смерти, ему советуют только расслабиться, довериться инстинктам, закрыть глаза и действовать по наитию. К этому и сводится вся Сила: это целая теология, выстроенная на призыве успокоиться». [446]Майлс и Пай напоминают читателям, что успех фильма можно объяснить гораздо проще:

«Звёздные войны» восприняли невероятно серьёзно, и совершенно зря. Больше всего фильм напоминает ещё одно замечательное американское развлечение, где тоже много света, шума, препятствий и опасностей, чудес техники и ярких впечатлений. Это пинбол в космических масштабах.

...Дешёвые сериалы, которые пачками пекли на углу Гауэр-стрит и Сансет, полагались на схожие приёмы [архетипы и зрительские ожидания]. В них действовали негласные договорённости — как должен выглядеть настоящий злодей и настоящий герой. Рыцарь-отшельник Бен Кеноби это идеальный аналог Мерлина... Но главное, что [Лукас] взял из сериалов, — это моральные принципы. В них всегда сталкивались добро и зло, без двояких толкований. К этому прилагался романтичный антураж и предсказуемые истории; «большинство сюжетов, — как утверждает киноисторик Джин Фернетт, — были морализаторскими пьесами в яркой обёртке, и зрители гораздо охотнее принимали нравоучения в виде вестернов, чем в традиционной форме». Когда эти сериалы отмерли, а вестерны переняли представление об относительности добра и зла, традицию моральных абсолютов унаследовали «Звёздные войны». Недаром ведь фильм тоже полагается на романтический ореол и абстрактные декорации («Давным-давно, в далёкой-далёкой галактике...») — сейчас это необходимое условие для столь чёткой идеологии. Космический антураж позволяет окончательно сбежать от сложных этических вопросов — а заодно там можно полюбоваться на зрелищные фейерверки. Это отпуск для мозгов. [447]

Пожалуй, самую приземлённую оценку фильма дал Марк Хэмилл в 1980 году:

В Штатах фильм был летним развлечением — как хула-хуп или фрисби. Премьера выпала на дни, когда люди заканчивали учёбу, брали отпуска. Они искали смеха и ярких впечатлений. «Звёздные войны» были праздником. [448]

Это понимал даже Джордж — в интервью 1977 года он рассуждал:

Думаю, один из ключевых факторов успеха в том, что это жизнерадостный фильм. В нём есть герои, есть злодеи, да и попросту его весело смотреть. Слишком уж давно зрители не могли сходить в кино и получить честное, полноценное, весёлое приключение. [449]

К 2004 году он заговорил совсем по-другому:

Я исследовал [мировую мифологию], стараясь вычленить самые универсальные мотивы. Основной причиной успеха я считаю психологический подтекст, которому уже несколько тысяч лет — люди до сих пор реагируют на те же самые истории так, как реагировали всегда. [450]

На самом деле зрители полюбили фильм за яркие впечатления, взрывы, историю о триумфе маленького человека и жизнеутверждающую идею: «ты всего добьёшься, если будешь верить в себя». Когда же первоначальный восторг схлынул, при каждом новом просмотре поклонники стали всё больше и больше закапываться в мифологический подтекст. Ещё в 1974 году Лукас признавался:

Некоторые мои друзья пекутся об искусстве и хотят сойти за Феллини или Орсона Уэллса, но меня это никогда не беспокоило. Мне просто нравится снимать фильмы... Меня больше привлекает Флэш Гордон. Мне нравятся драки, приключения, погони, взрывы; я очень неравнодушен к фантастике, комиксам и прочим подобным мирам. [451]

В этом и заключается настоящий смысл «Звёздных войн» — это был просто развлекательный боевик с фееричным зрительным рядом, призванный возродить приключенческие фильмы недавних лет. В те годы обрели популярность дискотечные клубы с оглушительными басами и стробоскопическим светом, появились лазерные шоу, заново вошёл в моду пинбол — стремительная игра на скорость на звенящих и сверкающих аркадных автоматах. Теперь появился и кинематографический аналог тех ярких развлечений, которые сыпались на зрителей со всех сторон. Глубина, благодаря которой лента пережила всех своих собратьев по жанру, жизнеутверждающая идея, яркие персонажи — всё это возникло само собой из стремления выполнить задачу как можно качественнее. Фильм должен был ошеломить публику картинкой и звукорядом, превзойти все другие аттракционы по зрелищности, но благодаря таланту Джорджа персонажи и подтекст были проработаны очень тщательно.

К тому же, в то время зрители мечтали увидеть ровно такой фильм — это и есть настоящая причина его огромного успеха.

Прежние достижения Лукаса — добытое финансирование для «THX-1138» и крупные кассовые сборы «Американских граффити» — пришлись на рост популярности «личных» фильмов Американской новой волны. «Звёздным войнам» тоже повезло выйти ровно тогда, когда Америка готова была принять такую картину с распростёртыми объятиями.

Американская новая волна отличалась суровым реализмом и мрачностью — это была реакция контркультуры на фальшивый лоск оптимистичных фильмов 1950-х и 60-х. Даже в более консервативных картинах крупных студий начало проявляться столь же пессимистичное мировоззрение — публике представили «Грязного Гарри», «Аэропорт», «Землетрясение» и «Ад в поднебесье». Голливуд семидесятых увлёкся штамповкой крупнобюджетных «фильмов-катастроф» и недорогих драм «про месть», хотя популярность их блекла в сравнении с творчеством «Нового Голливуда». Но после выхода «Французского связного», «Соломенных псов», «Крёстного отца», «Собачьего полдня» и «Таксиста» зрители начали уставать от царившей на экранах безысходности. Они хотели отдохнуть от Вьетнама и Уотергейтского скандала, забыть о мрачных реалиях последнего десятилетия и сбежать в мир, где всё хорошо, где нет серьёзных и спорных идей, а легкомысленные развлечения ценятся больше всего. Общественное сознание менялось.