Игорь Малышев - Театральная сказка

«Семит» покопался на полках и протянул детям два фиала – один зелёного стекла – Ветке, второй – красноватого, для Мыша.

– Пустые, конечно.

– Ну, естественно. Большое спасибо, – сказала Ветка, принимая подарок и делая лёгкий книксен, приведший продавца в понятное недоумение.

…Всё оставшееся время спектакля дети держали «капли» в руках и иногда незаметно для зрителей аккуратно ударяли их друг о друга, отчего те издавали долгий мелодичный звон.

– Мы должны что-то предпринять! – жёстко заявила Ветка, когда дети остались в часовой одни.

– И что же? – ответил Мыш, без слов догадавшись, что она имеет в виду.

– Мы должны нанести удар.

– Какой ещё удар? – спросил Мыш.

– Придумай что-нибудь, ты же мужчина.

Мыш мрачно взглянул на неё.

– Хорошо.

– Только думай быстрее. Мне кажется, у нас не так много времени, – заметила Ветка.

Мыш не спал всю ночь, а утром разбудил девочку.

– Нам потребуется стремянка, верёвочная лестница и ножовка по металлу.

Та спросонья смотрела на него непонимающими телячьими глазами.

– Ты о чём вообще?

– О нашем «ударе».

– А, ну да. «Империя наносит ответный удар».

Ветка села на подоконнике, помассировала веки и вдруг принялась яростно тереть уши. Вскоре те стали пунцово-красными, и девочка оставила их в покое.

– Это ты сейчас что делала? – поинтересовался Мыш.

– Лучший способ привести в сознание пьяных и сонных. Кровь приливает к мозгу, в голове проясняется, – ответила девочка. – Так зачем тебе всё это барахло?

– Мы сами нападём на демонов.

– Пока непонятно, но продолжай.

– Первой моей мыслью было распилить их на части. Так чтобы руки отдельно, ноги отдельно, а туловище пополам.

– Во время спектакля?

– Нет, прямо на месте, в сквере.

– Ну… Это настолько оригинально, что я даже не знаю, что и сказать.

– Но потом я понял, что это займёт слишком много времени и начать надо с чего-то более реального. Поскольку главное у них Равнодушие, по крайней мере, оно стоит в центре и подразумевается, что всё зло от него, я думаю, мы должны попробовать обезглавить его. Отпилить голову.

– Неплохо для пацифиста-интроверта, – хищно улыбнулась Ветка.

– В идеале надо бы купить генератор и болгарку, и тогда всё можно обделать довольно быстро, но у нас нет столько денег.

– Денег нет, это верно… – Ветка задумалась. – Но можно попросить у Альберта. Скажу, что моей матери на лечение нужно.

Мыш поморщился.

– Это ложь во спасение, а следовательно, допустима.

Последнее время она регулярно, и Альберт это знал, звонила матери, но встречаться пока не собиралась.

– Сколько нам надо денег?

– Не знаю, давай в нете глянем.

Они прочесали интернет-магазины.

– Смотри-ка, оказывается, болгарки на аккумуляторах бывают, – удивился Мыш. – Тогда генератор вообще не нужен.

– Как мило.

Сумма выходила вполне подъёмная.

С тех пор как дети стали ходить за сцену, зал во время спектаклей заполнялся почти полностью и сборы были приличные. Во фляжке у режиссёра дагестанские коньяки сменились французскими.

Альберт не стал вдаваться в расспросы, хотя и посмотрел на Ветку очень внимательно и испытующе. Та взгляд выдержала.

– Я переведу тебе на карту, – сказал режиссёр.

У Мыша и Ветки уже имелось по банковской карте, каждая из которых была оформлена на Альберта.

– Современному человеку не нужны реальные деньги, – объяснил он детям. – Да и вообще, в купюрах, в их затасканности, есть что-то грязное и неприятное. Расплачивайтесь картой.

Ветка купила две чёрные «балаклавы», верёвочную лестницу, стремянку и две болгарки с алмазными отрезными кругами.

– Почему две болгарки? – удивился Мыш, когда она оформляла заказ.

Та повернула к нему освещённое светом монитора лицо.

– Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одного? И неужели ты думаешь, что я не буду тебе помогать?

– Хорошо, пусть будет две, – согласился Мыш.

Несколько дней до операции дети тренировались работать с инструментом – пилили металлические пруты, листы, трубы.

– В этом деле главное – себе ничего не оттяпать, – сквозь сжатые зубы говорила Ветка.

Ночью они, сменив в целях конспирации несколько машин, добрались до Болотной площади. Опустили «балаклавы», спрятали лица.

– Мне кажется, я эффектно смотрюсь в ней, – сказала Ветка.

– Камеры наблюдения оценят, не сомневайся.

Прошли к ограде сквера, перекинули верёвочную лестницу, просунули сквозь прутья стремянку и инструмент.

– Как тут пустынно ночью, – огляделся Мыш.

Дети подбежали с тыла к статуе Равнодушия, установили стремянку, вскарабкались и, усевшись на поднятых к ушам руках демона, принялись отпиливать ему голову.

Искры салютными снопами летели из-под дисков. Снег внизу покрывался чёрной окалиной и таял. Дети вгрызались в металлическую шею демона, кричали от возбуждения и сами себя не слышали за визгом пил. Металл поддавался медленно, сопротивляясь. Мускулы порока напряглись, борясь с дисками, рассекающими его плоть. На лице, висках, шее статуи вздулись и зашевелились, чуя опасность, крупные, как черви, вены. Демон пробуждался…

– А-а-а! – вопил Мыш, терзая плоть Равнодушия.

Рядом, в унисон ему, верещала Ветка.

– Идёт! Идёт! – завывал Мыш, видя, как металл поддаётся под натиском пилы.

– Вот тебе! Вот! – кричала Ветка.

Мыш пребывал в каком-то убийственном экстазе, но всё же заметил краем зрения движение чёрных фигурок.

– Охрана!

Чоповцы бежали довольно быстро, но были ещё далеко. Мыш с сожалением и отчаянием поглядел на глубокий пропил на шее демона и бросил болгарку. Та, оставшись без управления, некоторое время пометалась по гранитным плитам постамента и затихла. Ветка, сидевшая спиной к бегущим охранникам, тут же всё поняла, кинула инструмент, и, цепляясь за тело демона, соскользнула вниз. По верёвочной лестнице они перемахнули через ограду, обрезали верёвки, чтобы отсечь охрану, и побежали к забору, ограждающему ведущуюся неподалёку стройку. Пролезли в заранее присмотренную дыру, затаились среди груды плит. Прислушались, всё спокойно. Охрана то ли отстала, то ли совсем не побежала за ними.

Осторожно крадучись, Мыш и Ветка выбрались со стройки и скрылись среди тёмных домов.

В ночных дворах Замоскворечья тишина. Пахнет снегом и холодом. Дети шли, крепко-крепко держась за руки и временами вздрагивая от всё ещё блуждающего в крови адреналина.

– Явись они на пять минут позже, мы бы отпилили ему голову, – уверенно сказал Мыш. – Хотя, может, зря мы не взяли ножовки. Это же искры и визг нас выдали.

– Ножовками мы бы до утра пилили. И не факт, что отпилили. А заметить нас за это время раз десять могли, там же камеры.