Игорь Малышев - Театральная сказка

Стервятник – Эксплуатация детского труда брезгливо смотрел на выходки коллег, прохаживался меж рядов, щипал за щёки мальчиков и девочек в зале, ощупывал мускулы, издавал птичий клёкот.

Но первой, кто поднялся на сцену, была тваринка, сорвавшаяся с поводка старухи Лженауки. В силу полной безмозглости и бестолковости она, суматошно мечась по залу, в какой-то момент вдруг взбежала по ступеням на сцену. Так курица с отрубленной головой, вырвавшись из рук убийцы, может, разбрасывая бисер крови, забежать в круг играющих детей.

Тварь, мотая двумя безумными головами, в панике заметалась по помосту, ударяясь о декорации и ноги актёров.

Гном, всегда, что бы ни происходило, остававшийся спокойным и рассудительным, вдруг вспылил и хорошим футбольным ударом отправил уродца, словно мяч, вглубь зрительного зала. Тот, извиваясь и курлыча, беспомощный и несчастный, исчез в темноте.

В зале образовалась нехорошая, каменно-плотная тишина. Замерли зрители, словно их заключили в янтарь, замерли демоны. Актёры на сцене тоже застыли, чувствуя, как по спинам медленными мурашками сыплется нарастающий страх.

Садизм опустил голову, и рог его глухо ударил о край сцены, в самом конце зала кудахтнула двухголовая тварь, и всё пришло в движение. Шевельнулось, поднимаясь в очередной раз с пола, Беспамятство, рыгнуло и вытерло рот Пьянство. Тоненько взвизгнула Нищета. Война поднялась с кресла, чуть встряхнула бомбу – Микки-Мауса. И все они, не сговариваясь, пошли к лестнице, что вела из зрительного зала на сцену.

Актёры знали, рано или поздно это случится.

Зрители, ни о чём не подозревая, продолжали смотреть на сцену.

По проходам тяжёлой поступью, кто ухмыляясь, кто с серьёзной миной, текли пороки. Похлопывали сидящих в зале по плечам, оставляли сальные поцелуи и медленно, торжественно, словно исполняя ритуал, всходили на помост.

Гном махнул детям рукой и шагнул в глубину сцены.

Мыш оглянулся на Ветку. Та в ужасе смотрела на вереницу поднимающихся по ступенькам демонов.

Садизм с довольной физиономией трогал рог и бил себя кулаком в грудь. Проституция разминала мышцы лица и непрерывно облизывала губы…

– Быстрее сюда! – крикнул Гном.

Мыш и Ветка бросились от наступающих чудовищ в Засценье.

Осока, жёсткая, словно сделанная из наждачной бумаги, хлестала по ногам, ветви деревьев секли лица. Никогда ещё уход в Засценье не был таким болезненным.

Остановились у кострища. Отдышались, пришли в себя, развели огонь.

– Гном, как мы вернёмся обратно? – спросила Ветка.

Тот спрятал лицо в ладонях, помассировал глаза.

– Откуда мне знать? В такие передряги я ещё не попадал.

Он сделал лёгкое вращательное движение и, словно из ножен, вытащил из палки, которую держал в руках, длинную тонкую шпагу.

Дети удивлённо переглянулись.

– Ты уверен, что это тебе поможет? – спросила Ветка.

– А что делать? – пожал плечами Гном. – Больше всё равно ничего нет. Да и в чём-то наверняка поможет.

– Скажи, – медленно произнёс Мыш, – они придут сюда?

– Я не знаю. Но вокруг нас лес, подойти бесшумно у них вряд ли получится.

И только он произнёс эти слова, как прямо над ним, так что он едва успел присесть, пронеслись, ловя лезвиями отсветы огня, две острые металлические косы.

Гном выставил шпагу перед собой и, прикрывая детей, молниеносно развернулся к Войне.

В круг света, отбрасываемого костром, вошли остальные двенадцать демонов.

Гном заметался, направляя лезвие то на одного, то на другого монстра, но неизменно стараясь держать детей за спиной.

– Мы пришли просто поговорить, – зевнув, произнесло Равнодушие, концовка фразы утонула в невнятном бормотании, словно демон засыпал на ходу. – Да, мы всего лишь хотим поговорить.

– Ну, давай поговорим, – с презрением произнёс Гном.

– Поговорить, посмотреть, как тут у вас всё… Познакомиться, осмотреть…

– Нечего вам тут делать! – твёрдо заявил Гном. – Убирайтесь!

– Шумный ты какой, – отмахнулся от него всеми четырьмя руками демон. – Мы ж ничего трогать не будем. Просто посмотрим. Что, уж и посмотреть нельзя?

– Вон отсюда!..

Пока они перепирались, пороки принялись понемногу отходить от костра, разбредаться.

Равнодушие зевнуло, зачерпнуло земли у себя под ногами и втёрло её в пропилы на шее.

– Так-то лучше…

И с этими словами тоже исчезло в темноте.

К Гному, покачивая у груди Микки-Мауса, словно дубину, приблизилась Война, последний оставшийся у костра демон.

– Нечего такой погани делать в Засценье! – крикнул Гном и топнул ногой о землю.

– А кто нам помешает? – раздался из противогаза её глухой и будто бы заржавленный голос. – Ведь не ты же?

– Я!

Гном протянул руку назад, желая убедиться, что дети находятся за его спиной.

– Что бы ни случилось, не высовывайтесь, – бросил он им.

– Я! – снова повторил он Войне, покачивая шпагой.

Ответом ему был скрежещущий хохот из недр противогаза, за матовыми стёклами полыхнуло жирное, красное в чёрных прожилках, пламя.

Вторя смеху родительницы, пискляво и противно захихикал Микки-Маус, бессмысленно глядя в тёмное небо.

Война сделала шаг вперёд, и из-за спины её со звоном вылетели две косы, целя Гному в грудь и голову.

Тот с неожиданной ловкостью отбил обе атаки и сам ударил Войну в район горла. Одна из кос успела отразить выпад, а другая немедленно нанесла разящий удар сверху вниз. Гном отпрянул и тут же ударил вновь. Снова зазвенела сталь о сталь.

Дети, замирая, выглядывали из-за спины своего друга и не могли понять, как его шпага, длинная тонкая полоска металла, один за другим отражает удары мощных, как мечи, крыльев демона.

Удар следовал за ударом, выпад за выпадом, от звона тишина словно бы вспыхивала и распадалась зеркальными осколками.

Гном пригнулся, пропуская над головой лезвие, и неотразимо ударил снизу вверх. Шпага скользнула по броне, не причинив Войне вреда, а сам он едва устоял на ногах и чуть не пропустил следующий удар.

В противогазе ухало и скрежетало. Микки-Маус хохотал с безумно-неподвижным лицом.

Один из выпадов Гнома случайно рассёк большое, словно мухомор-переросток, ухо Микки-Мауса, тварь завизжала тонким голоском. Гном опешил от резкого вопля, из глубины доспехов донёсся такой яростный рык, и косы замелькали с такой скоростью, что ему пришлось отступить на пару шагов, чувствуя, как отступают вместе с ним прячущиеся за его спиной дети.

– Я уничтожу твоих крысёнышей! Я брошу их в огонь! Скормлю червям и слизням! – ревело изнутри доспехов, пламя лизало изнутри стёкла противогаза.

Казалось, демон ревел весь целиком.

– Я распилю их самыми тонкими пилами на самые мелкие кусочки! Я выжму из них каждую каплю крови! Разобью молотками каждую кость!..