Татьяна Мастрюкова - Приоткрытая дверь

Свет теперь горел еле-еле, так что я едва могла различить кнопки на панели.

– Мяу, – сказал тот же детский голос, будто ребенок прижался губами прямо к щели между раздвижными дверями лифта.

«Убирайся! Убирайся отсюда!» – мысленно взмолилась я.

Словно в ответ на мои мольбы вспыхнул свет. Я невольно зажмурилась. Лифт дернулся, но теперь привычно, как обычно в начале движения, плавно поехал, остановился. И двери как ни в чем не бывало стали разъезжаться. Но теперь-то мне казалось, что в лифте безопаснее! Или нет?

Впрочем, когда двери начали автоматически закрываться, я вдруг сообразила, что в последний момент в кабину может что-то проникнуть, и тогда мне крышка. Судорожно нажав на кнопку «Отмена» (теперь она опять работала), я осторожно высунула наружу голову и огляделась. Никого. Впрочем, если это что-то невидимое, то оно вполне может стоять рядом со мной внутри лифта. Эта мысль заставила меня немедленно выйти на лестничную клетку и прислушаться. Потом, осмелев, я сделала пару шагов.

– Мяу, – снова послышалось из залифтовой темноты.

Я приостановилась, прислушиваясь и напряженно вглядываясь в первые три видимые ступени. Кот. Кот из воздуховода. Он же убежал на лестницу за лифтом. Наверное.

Сплошные странные коты.

Ступеньки уходили вниз, скрываясь за поворотом. Никакого движения. Только кровь пульсирует в моих собственных ушах.

– Мяу! – Теперь ближе.

Но мяукал-то все тот же детский голос. Голос того, кто скребся в кабину лифта. Мне показалось, что на первую освещенную ступеньку легла какая-то неясная тень. Я больше не стала ждать. Ступор прошел. Молча, дыша открытым ртом, я помчалась по коридору, соединяющему подъезды. Какой же он невыносимо длинный! Казалось, доски прогибаются под моими ногами, пружинят, тормозят бег. Двенадцать трупов , она сказала? На чердаке?

Я боялась оглянуться.

Вылетела на лестничную клетку шестого этажа нашего подъезда и буквально кубарем, чудом не споткнувшись и не свернув себе шею, скатилась по лестнице вниз, рывком выдернула из кармана ключи. Первый раз в жизни с первого раза попала в замок, повернула так резко, что чуть не сломала ушко ключа. Выдернула, рванула дверь на себя, проскользнула, снова рванула на себя и хлопнула задвижкой. Обычно ею никто не пользовался, потому что дверь общая, на две квартиры, и невозможно было бы войти, не побеспокоив соседей.

Сейчас мне было плевать. Я посмотрела в глазок. Обычная картина, ничего нового.

Папа ответил сразу. Я редко ему звонила, так что он всякий раз радовался и старался тут же реагировать на вызов или вскоре перезванивал, если был занят и не смог ответить.

Сейчас он тоже был весел, спрашивал про учебу, про биологию.

Я испытала такое облегчение, что чуть не расплакалась. А вот он не плакал! Проклятый лифтовый голос соврал!

Паркетины проскрипели под чьими-то невидимыми ногами прямо рядом со мной. Я даже уловила дуновение на левой щеке, как если бы кто-то прошел мимо. По звукам, и только по ним, я могла отследить, как, скорее всего, человек неторопливо прошагал к выходу из комнаты.

Совершенно логично было бы предположить, что это рассыхается деревянный паркет. Но я отлично знаю, какой при этом бывает звук: обычный треск. Сто тысяч раз слышала.

Открылась и хлопнула дверь. При этом не шелохнувшись.

– Как же соседей стало слышно! – недовольно поджала губы бабушка, поднимая голову от книжки.

Ей это выражение лица совершенно не шло, она сразу становилась старше и как-то злее. Если я скажу ей, что это не соседи, то бабушка все равно не поверит.

К тому же она опять погрузилась в Барбару Картленд, отгородившись от действительности блондинкой в откровенном платье, которую обнимал черноволосый качок под видом очередного аристократа. Бабушка терпеть не может, когда я высмеиваю любовные романы, которые она читает. После того как мама устроила мне по этому поводу нагоняй, свое мнение об этих книжках я держу при себе.

Я молча, настороженно прислушиваясь, устроилась под балконной дверью в родительской комнате. И тут же вместе с палочками сети пикнул чат.

4uWi4ka4u не посчитала меня обманщицей или придурочной.

4uWi4ka4u:

Прям Лавкрафт. Не вызывай того, кого не можешь повергнуть.

Чтобы не выглядеть тупой, я быстро поискала, что такое Лавкрафт. Думала, игра. Оказалось, писатель, родоначальник жанра ужастиков.

Честно говоря, я не особо много читала. Не любитель. Разве что по школьной программе, да и то потому, что мама заставляла меня летом по списку проходиться, хотя бы частично. У нас книгоманом была бабушка с этими ее любовными романами. Мама в молодости в библиотеке работала.

4uWi4ka4u определенно в некотором роде обскакала меня. Не знаю, сколько ей лет, но показалось, что младше меня.

4uWi4ka4u:

Я читала на одном сайте, что наш мир похож на матрешку. Или слоистый, как наполеон.

Как торт. Мы знаем только один из слоев, в котором живем. Но всегда можно между слоями проковырять двери.

Проковырять двери . Я невольно усмехнулась.

4uWi4ka4u:

Может, они всегда были, эти двери. Только закрытые. Кто-то умеет ходить между матрешками…

Принц_Тюлень:

А кто-то прогрызается между тортовыми слоями, выедая крем.

Не удержалась. Но 4uWi4ka4u не обиделась, прислала смеющийся смайлик.

4uWi4ka4u:

Во-во. Разница между слесарем и грызуном.

Кто-то прогрызает дыры насквозь, а кто-то их за собой затыкает.

Принц_Тюлень:

Двери мне что-то нравятся больше.

Благозвучнее, что ли.

4uWi4ka4u:

Ок. Я не специалист. Такая же, как ты. Скорее жертва. Но если приоткрыть эту дверь, хоть щелочку, хоть чуть-чуть, оттуда сюда обязательно кто-то пролезет. Вы с тетей открыли, они и полезли.

Принц_Тюлень:Тетя открыла, не я.

4uWi4ka4u:

Не суть. Как закрыть, я не знаю. Извини ¯\_())_/¯

– Настенька! – позвала меня из ванной мама, и я сразу сообразила, что этот ласковый тон не предвещает ничего хорошего. – Ты, когда на запотевшем зеркале рисуешь, стирай потом за собой. – Мама протянула мне губку.

Я непонимающе уставилась на мамину руку, потом пожала плечами:

– Я не рисовала ничего.

И только потом посмотрела на зеркало. На запотевшем стекле отчетливо проступали отпечатки двух маленьких человеческих рук. Детских ладошек. Будто какой-то ребенок опирался о зеркало.

– Это не я!

Мама хмыкнула и приставила свою руку к отпечатку.

– Насть, конечно, это могла быть я, или бабушка, или Люля. Мы же всегда так делаем.

Спорить было бесполезно. Разумеется, у меня самая маленькая ладонь из всех.